Гиппогриф Его Величества - Lis-Bet

обвал в горах, и среди бойцов тут же вспыхнуло беспокойство. Все засуетились, забегали. Калеб оставил свою позицию и помчался к императору… вернее, тому, что от него осталось. В тот же миг небо вспыхнуло десятком магических кругов, а затем всё потонуло в криках. Безжалостные, сильные, точные удары стали падать на капитанов и полковников, безошибочно определяя их среди рядовых. Страх прорезал ряды императорской армии. Непредсказуемые атаки посыпались, точно дождевые капли, и мало кому удавалось избежать их. За несколько минут армия лишилась не только своего самого важного воина — императора, — но и многих его приближенных, которые прошли не один десяток сражений. Воодушевленные сумятицей в их рядах, оставшиеся защитники Рипсалиса вернулись в бой, внося ещё большую смуту в происходящее.

Когда Калеб добрался до тела отца, его сковало ужасом. Хоронить было нечего. От непобедимого императора осталась лишь фамильная брошь, да зачарованный перстень, а от его верного гиппогрифа — несколько перьев. Их в буквальном смысле обратило в пепел, и невозможно было понять, откуда взялось настолько мощное и чудовищное заклинание, которому удалось сломить дюжину артефактов высшего ранга, годами оберегавших императора от смерти. Словно в тумане, Калеб спрыгнул с коня и поднял брошь и перстень, не обращая внимания на творящийся вокруг хаос. За то, что его не растоптали впавшие в панику бойцы, нужно было благодарить верных помощников, которые неотступно следовали за ним и прикрывали.

— Как они понимают, кого бить? — прозвучало с их стороны.

— Откуда мне знать? Не до этого сейчас. Надо отступить, пока всех нас не перебили!

Калеба вдруг осенило, и он вскочил в седло.

— Знаки отличия, — воскликнул он и стал срывать с себя погоны. — Это единственное, на что они могут ориентироваться.

«Повезло, что отец не верил в меня настолько, чтобы дать высокое звание…» — не произнес он.

Калеб окинул взглядом поле боя, утонувшее в хаосе, и крепче сжал поводья. Бойцы беспорядочно бежали, застигнутые врасплох внезапной атакой, и бросали оружие. Они лишились лидеров, которые могли успокоить их и воодушевить, а потому сполна отдались страху. Отовсюду слышались крики и топот лошадей. Многие падали, не сумев совладать с бушующим потоком, и их затаптывали, не замечая хруста костей. Кровь полилась рекой, и грустно было от того, что сотни жизней обрывались не вражеским мечом, а стальными сапогами паники. Калебу и самому было тяжело сохранить самообладание. Он всё ещё не верил, что император погиб, пусть в кармане мундира лежали брошь и перстень, но знал, что должен что-то сделать. Остановить бойцов. Вернуть их в наступление.

Прервать позорное бегство.

— Стойте! — прокричал он, ударяя коня по бокам так, что он встал на дыбы и громко заржал. — Бой не окончен! Не сметь отступать!

Голос затерялся в шуме и не достиг бойцов. Даже те, кто услышал его, торопливо отводили взгляд и продолжали бежать.

— Я приказываю вам остановиться и сражаться во имя империи!

Калеб вскинул меч, направляя его на полуразрушенный город, однако вспыхнувшее в паре метров заклинание заставило его вздрогнуть. Он рефлекторно обернулся, чтобы увидеть ещё один пепельный след от офицера, который несколько секунд назад стоял рядом. Сердце замерло.

— Враг почти повержен, мы не можем упустить такой шанс! — прокричал он, срывая голос.

Однако никто не остановился. Черные тучи заволокли небо, скрывая солнце, а холодный ветер пронзил разгоряченное тело. Сырой, гнилостный запах ударил в нос, а на языке появился горький привкус поражения. Блистательная победа, точно золотой песок, просыпалась между пальцами, ускользая. Наводящая ужас армия империи трусливо бежала с поля боя, и её гнали искалеченные, изнеможённые бойцы Рипсалиса. Позор. Кошмарный сон императорской семьи.

— Ваше Высочество, нужно уходить, — позвали его торопливо. — Мы уже ничего не можем сделать.

Калеб сжал зубы, бросив взгляд на непокорный город, и повернул коня. Он поскакал вслед за бойцами, не обращая внимания на дождь, обрушившийся с неба, и кружащих среди туч птиц. Мимо свистели стрелы, а с боков то и дело появлялись вспышки, мгновенно обрывающие жизни. Под ногами чавкало не то от крови, не то от ливня, и Калеб не решался опустить туда взгляд, боясь увидеть растоптанные тела. Перед глазами до сих пор стояла картина пепла и белых перьев, окрасившихся в багровый. Карман жгло и, казалось, он весил больше, чем все лошади в армии вместе взятые. Хотелось выбросить перстень, ведь император не мог оставить их. Корнелиус Непобедимый не мог проиграть. Отец не мог умереть…

Мучимый горем, Калеб мчался вперед до тех пор, пока Рипсалис ни остался далеко позади, а перед ним ни вырос военный лагерь. Точно попав домой — в безопасность и спокойствие, — бойцы начали замедляться и приходить в себя. Они в полном ошеломлении начинали оглядываться, искать друг друга, проверять оружие и неловко топтаться, выискивая взглядом старших. Бόльшая часть из них напоминала виноватый детей, которые ослушались взрослых и теперь ждали наказания. Когда Калеб въехал в лагерь, его окружили со всех сторон взволнованные люди, стыдливо опускающие глаза. Они были изранены, их одежда местами была порвана, а лица — измазаны в грязи. Жалкое зрелище.

— На хлеб и воду всех, — приказал он, не спешиваясь, и обвел их холодным взглядом. — Зачинщиков паники в карцер. Всем остальным — занять свои позиции. Следить за лагерем день и ночь. Того, кто ослушается, я казню лично.

— Ваше Высочество, — несмело позвал один из бойцов, мужчина лет сорока. — Это правда, что Его Императорское Величество, он…

Мужчина осекся, не закончив фразу, и взглянул на него так, будто ждал, что сейчас ему снесут голову за дерзость. Калеб с ожесточившимся лицом достал из кармана перстень и надел его на палец. Среди бойцов пронеслась череда шепотков и пораженных вдохов.

— Так это правда!

— Я не поверил глазам, а зря…

— Что же теперь будет?

Калеб прервал их. Он вскинул подбородок и распрямил плечи, крепко сжав поводья рукой. Лошадь под ним нервно переступила и всхрапнула. Его голос, твердый и решительный, не дрогнул, когда он громко сказал:

— Император Корнелиус погиб. С этого момента вы все подчиняетесь мне, как его прямому наследнику и первому претенденту на престол. Несогласным сделать шаг вперед.

Никто не пошевелился.

— Славно, — холодно кивнул Калеб, одаривая бойцов внимательным взглядом. — А теперь разойтись. Я буду в главном шатре.

Он ударил коня по бокам, и ему тут же освободили проход, таращась вслед. Шепотки и пристальные взгляды