Сансара 2 - Евгений Кострица

– Идем, – коротко бросила она, шагая вперед. Походка стала резкой, почти злой – попытка вернуть контроль над собой, который сирена так легко отобрала.

Инь поднялась, не выпуская детской руки, и пошла следом по тропе между кривыми дубами. Лес обступил, сомкнув ветви над ними, как крышкой гроба. Воздух стал гуще, пропитанный запахом сырой земли и чего-то сладковато-гнилого. Дети молчали. Слышно, только шуршание их босых ножек по прелой листве. Иногда девочка всхлипывала – тихо, но достаточно, чтобы нервы Роби натянулись сильнее.

– Чувствуешь? – вдруг спросила она. Ее пальцы легли на рукоять меча за спиной.

Инь прислушалась. Вой ветра стал громче, но под ним проступал другой звук – низкий, вибрирующий, как гудение роя. Она сжала руку девочки чуть сильнее, и та подняла на нее свои глазки – уже пустые, как стеклянные бусины. Улыбка малышки растянулась шире, чем позволяла плоть человека, обнажив второй ряд зубов.

– Роби… – начала Инь, но слова утонули в резком вскрике.

Та выхватила меч, но поздно – земля под ногами дрогнула. Из-под листвы вылезли тонкие, древесные лозы, обвивая лодыжки. На некоторых – острые, как кинжалы, шипы.

Инь отпустила руку девочки, отступая на шаг. Та не была больше ребенком – ее тело вытянулось, а кожа треснула и потемнела. Но мальчик пока еще спокойно стоял, оставшись таким же. Должно быть, его трансформация позже – еще не созрел.

– Я же говорила! – прорычала Роби, рубя щупальца. – Проклятые твари!

– Стой! – крикнула Инь, вспомнив один из уроков от Мири. Этот квест можно по-разному, но, если дети останутся живы, награда будет ценнее. – Я знаю, что делать!

«Голосовые связки сирены, как арфа, чей звук способен вознести или убить. Перебирай ее струны нежнее, вкладывай в мелодию чувства, а слова сами придут…»

Глубоко вдохнув, Инь запела.

Эта песня была колыбельной, но с гармоничными вибрациями, которые человеческое ухо обычно не ловит. Монстры же слышат это прекрасно. По мере того как она пела, голос становился всё более гипнотическим, резонируя с естественным фоном дикого леса. Успокаивая, как бы обращался к человеческой сущности, что в малышах еще оставалась, ведь когда-то они были просто детьми. Песня напоминала об их настоящей природе, которую потерять было нельзя:

Спите, дети тьмы глубокой,

Свет разлит по вашим венам,

Вы – не чудища порока,

А дитя людского рода.

Помнишь нежность своей кожи?

Помнишь пальцы, что ласкали?

Помнишь душу безмятежную,

До того, как вы пропали?

Возвращайтесь к свету, к солнцу,

К жизни полной и обычной.

Сквозь фальшивую личину

Вижу облик ваш привычный.

Спите, дети, засыпайте,

Облик прежний возвращайте.

В голосе сирены – тайна,

Что развеет эти чары.

По мере пения щупальца стали втягиваться в землю, а кожа светлела, возвращая нормальный. Девочка перестала шипеть и закрыла рот. Ее глаза снова наполнились человеческим блеском. Медленно и как бы неохотно она трансформировала свое тело, принимая прежнюю форму.

Допев, Инь позволила последним нотам колыбельной растаять, оставив послевкусие магии. Лес затих – ни воя ветра, ни гудения роя, только слабое шуршание листвы под ногами детей. Девочка теперь прижималась к брату, ее худенькие плечи дрожали от рыданий, а мальчик гладил ее по голове, шепча что-то невнятно и нежно. Скверна отступила, оставив после себя эхо ужаса и хрупкую, человеческую уже теплоту. Хотя бы на время снова стали детьми.

Роби стояла в стороне, опираясь на меч, который воткнула в землю, будто поставив точку в сражении. Грудь тяжело вздымалась, на лбу блестели капли пота, ноги в грязи с прилипшими листьями.

Вздохнув, Роби бросила взгляд на Инь – быстрый и острый, как укол кинжалом, – но тут же отвернулась, пряча глаза.

– Вот захочешь спустить пар, и то не даст… – проворчала она, возвращая меч в петлю за спиной. – Ну молодец, признаю… – В ее голосе сквозила тень уважения.

Инь медленно выпрямилась, отряхивая подол плаща, и повернулась к Роби, позволяя тишине повиснуть между ними – густой, тяжелой, точно смола. Дети спасены, но настоящая игра лишь начиналась. Сирена чувствовала ее кожей – дрожь воздуха и едва уловимый запах желания.

Она вновь взяла вверх, но этого мало для доминации в паре. Она хотела подчинить Роби полностью. Править, как Мейса, заставив признать, что намного сильнее, чем Моня. Сделать то, чего не сумел он – укротить фурию, что его домогалась. Так отомстит сразу обоим – слишком долго держали в тюрьме.

Теперь Роби знала всё про нее. Инь не могла похвастаться тем же, но рассказала, что «Ключ» уже сломан, очевидно, сломав ее план. Но каков он – до сих пор неизвестно. Ясно одно: ей нужен Моня, она его ждет, а Инь лишь досадный барьер между них.

– Значит, я и тебя сейчас ведь спасла? – спросила она обманчиво ласково, но с той глубокой вибрацией, что оставалась от песни.

– Скорее, сэкономила денег, – парировала Роби, снижая бесспорную, казалось, заслугу. – Теперь ведем сопляков к бабке и на этом закончим. – Да, милая? Или лучше называть тебя Сири?

Инь дернулась, как от удара кнута. Опять за своё! Никакая не Сири! Нет ничего общего с похотливой суккубой! Когда есть она, ее точно нет!

– Поэтому ты сдала в публичный дом Моню? – сжав кулачки, прошипела так, как делала Мейса. Жаль нет ее силы и ядовитых клыков.

– Так было нужно – я уже говорила! – фыркнула Роби, но звук вышел сдавленным, словно застрял в горле. – Некоторые вещи лучше не знать.

Она скрестила руки на груди, словно одевая броню, но ее пробивали не мечом, а желанием. Пальцы нервно теребили край рукава, выдав смятение. Будто не знала – бежать или остаться с риском всё рассказать.

Инь это заметила. Всегда замечала подобные мелочи – трещины, через которые можно пролезть, чтобы взять больше, чем дали. Пусть не сейчас, но вода камень точит.

– А если спою и заставлю? – почти мурлыкнула Инь, будто натягивая незримый поводок до предела. Взяв ее руки, она прижала их к своим бедрам, заставив чувствовать тепло нежной кожи.

– Ты нас похоронишь! – выдавила Роби голосом слабым и почти умоляющим. – Хватит! Не надо… так.

Ее руки дернулись, точно хотели оттолкнуться от тела, но передумали и сдвинулись на ягодицы сжимая. Лицо вспыхнуло – не от гнева, а скорей от досады. Она в ловушке не щупалец леса, а проклятой сирены, державшей на крючке, словно рыбку.

– Тогда почему ты со мной, Роби? А? – жарко дыхнула Инь в ее ушко,