Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода

— Как ребенок малый… — проворчал Андрей, но увидел что-то в ее глазах и все же подписал заявление, не преминув напомнить: — Две недели не забудь отработать. В кадры я сам занесу…

Она молча развернулась и вышла — и пошла прямиком в больницу, жаловаться на головные боли, нервное расстройство и больной желудок. Тетя Маша на нее посмотрела и вздохнула:

— Разошлась со своим?

— Разошлась, — пожала плечами Соня. Выговаривать это страшное когда-то слово становилось все проще. Так, глядишь, и родителям сможет сказать.

— Ну и правильно, — тетя Маша оформила ей больничный легкой рукой. — А на физио ты все же походи, старые травмы они такие.

Соня вышла из больницы во влажную духоту майской улицы словно в баню и в тот же миг над головой громыхнуло, сверкнуло, вокруг потемнело и разразился ливень. Горячие дождевые капли стучали по бетонному крыльцу, сгоняли под него, как бабочек на огонь, редких прохожих, а она посмотрела на клокочущие лужи и шагнула под дождь. Намокла в секунду — темные, заплетенные в тугую косу волосы потяжелели, тянули голову вниз — она их распустила и пряди тут же зазмеились по спине, на висках закрутились в ненавистные колечки.

Соня шла по дорожке через сквер, пахло мокрой травой и хвоей, птицы попрятались кто куда, кормушки покачивались от ветра, рассыпали шелуху от семечек. Платье прилипло к телу, показывая явно больше, чем положено, но она только расправила плечи и пошла дальше. Черт с ним.

Потом она будет думать о новой работе, о том, как выплатить банку просрочку за квартиру, как вернуть ее в свои — законные — руки. Сядет и расскажет все родителям, должны же они понять, в конце концов…

Но сейчас она просто подставляла плечи под теплый дождь, позволяя воде смывать всю грязь последних недель. Все проблемы. Все беды…

Вернулась домой под вечер — после дождя выглянуло солнце, но уже садилось, изредка выглядывая из-за крыш домов. Платье успело просохнуть на легком ветерке, плечи — чуть обгореть, волосы — окончательно запутаться. Стоило, наверное, привести себя в порядок прежде, чем заходить домой, но у подъезда стояла скорая и Соня мгновенно почувствовала новую беду. Сердце пропустило удар, кольнуло страхом — она бросилась по ступеням, кляня себя за то, что так долго отсутствовала. Телефон лежал в сумочке черным безмолвным обелиском — сама выключила, не хотела ни с кем разговаривать…

В квартире пахло корвалолом, а на полу заметны пыльные следы от порога и до спальни родителей. На кухне сидела мать и мужчина в медицинской форме. Здоровый, что бык. При виде нее — встрепанной, с испуганными глазами, оба вздрогнули.

— Папа? — еле слышно прошептала Соня, боясь услышать ответ.

— В порядке уже, — коротко ответила мать и посмотрела на нее. Обе вспомнили бабушку. И сон. Беда пришла…

Соня прокралась в родительскую спальню, отец спал. Дыхание было ровным, глубоким, но кожа все еще бледная, под глазами виднелись синяки. Одна рука безвольно свисала с кровати. Тумбочка была заставлена лекарствами.

Не зная, чем помочь, она достала из кладовки швабру и вытерла пол. За это время доктор ушел, но мать осталась на кухне и Соня не сразу решилась туда зайти. Щелкнула выключателем, разгоняя собравшийся по углам синий сумрак, включая маленькое теплое солнце для них двоих. Поставила чайник — родители упорно отказывались покупать электрический, она пару раз дарила, но с подарочными все время что-то происходило — то электрика замкнет, то носик неудобный… Так и пользовались старым, еще советским, на три литра — роту солдат можно напоить, не то что двух женщин.

Чай тоже заварила в чайнике, чтобы не из пакетиков. Порылась в глубинах шкафа, выискивая прошлогодние запасы сибирского чабреца и иван-чая, — бабуля передавала с оказией. У нее вечно гостил кто-то из родичей. А она вот последний раз была еще в детстве. Почти вечность.

— Отцу пока волноваться нельзя… — когда чай был разлит по красивым фарфоровым чашкам и золотистый липовый мед, таинственно сверкая, потянулся за ложками длинными прядями, мать заговорила.

Соня с жалостью и пониманием смотрела на нее — утратившую уверенность, спокойствие, силу. Мать выглядела потерянной, в глазах плескалась пустота, заменившая отступивший страх.

Впрочем, длилось это недолго. Стоило пробить десять часам в кабинете, раздаться слабому шуршанию в спальне, как она выпрямилась, упрямо выдвигая вперед подбородок. Темные глаза сверкнули и Наталья Петровна стала напоминать себя прежнюю — энергичную, деятельную, готовую к борьбе.

— Ничего, — сказала она, убеждая то ли себя, то ли дочь. — Все живы, отец немного отлежится и встанет. Заставлю его в больницу сходить, пусть пройдет все обследования… Софья, налей-ка чаю. И сахара брось, ему пить надо.

Соня с готовностью подскочила, засуетилась, сахар был найден с трудом — мама, поборница здорового питания, держала его исключительно в кулинарных целях.

Легла она уже заполночь, когда в доме наконец все успокоилось и родители — оба — заснули.

Снова ворочалась, выискивала удобное место, натыкаясь взглядом то на свои детские игрушки, засунутые на шкаф, то на компьютер матери, то на стоявший посреди спальни тренажер. Диван приютился среди всего этого, но использовался исключительно редко — когда она съехала на свою квартиру родители превратили ее спальню в рабочую зону. И это было еще одной причиной уехать как можно быстрее, пока не начали задавать вопросы. Может, квартиру снять? Если продать что-нибудь ненужное…

К сожалению или к радости все разрешилось — по крайней мере, на время — без ее участия. На следующий день Наталья Петровна подняла все свои и отцовские связи и потащила мужа в диагностический центр. Соня осталась на хозяйстве, неприкаянно бродила по квартире, пыталась искать работу, но быстро бросала — не до того. Спустя неделю отцу выдали путевку в реабилитационный центр, и мама начала активно собирать чемоданы. Ее ворчание было слышно то в одном конце квартиры, то в другом:

— Давно надо было собраться… — удовлетворенно говорила она, вываливая из шкафа одежду. — Сколько мы уже с тобой в отпуске не были? А, Лёш? Три, четыре года? Вот. А не нужно работой отговариваться, не нужно, организм тоже не железный… Тебе какую футболку брать — зеленую или серую?..

Голос отца слышался слабо, но он уже ходил, чувствительность к рукам вернулась, хотя иногда было заметно, что улыбается