Справочник существ община г. Тальска - Анна Александровна Никода

Вечером перед отъездом они сидели на кухне, залитой желтым ламповым светом, Наталья Петровна давала последние инструкции:

— Пальму не залей, я тебя знаю. И алоэ с балкона забери, ему там жарко, я так и не успела… Если будет звонить Марина Анатольевна…

— Она же на сотовый позвонит, — напомнила Соня, что на дворе двадцать первый век, вообще-то.

— Точно, — кивнула мать. — Тогда если вдруг отцу будут звонить, всем говори, что вернемся через месяц. Нечего, знаю я их… Но если вдруг что-то срочное, то можешь дать мой номер. Но только в КРАЙНЕМ случае, правильно я говорю, Лёш?

Отец кивнул. Говорил о редко, а потому мать заполняла возникающие паузы, словно боялась, что они разрастутся и поглотят все вокруг, как черная дыра.

Зазвонил телефон.

— Началось, — закатила глаза Наталья Петровна и пошла в спальню.

Соня переглянулась с отцом, погладила по неподвижно лежавшей на столе руке — теплой.

— Как ты?

— Справимся, полковник, — он улыбнулся, назвал ее детским прозвищем и понимающе посмотрел в глаза. — А ты — как?

От этого всеобъемлющего вопроса у нее перехватило дыхание, но прежде, чем Соня смогла ответить, на кухню, шаркая тапочками, медленно вошла мать. И Соня сразу поняла — что-то случилось. Вид у Натальи Петровны был испуганный и растерянный одновременно, словно она хотела бы немедленно начать действовать, но не знала за что хвататься и переводила взгляд с мужа на дочь в поисках ответа. Телефон был неловко прижат к плечу.

— Звонили из больницы в Тальске… — выдавила она сухими бледными губами. — Мама в реанимации.

— Бабушка? — невольно переспросила Соня и было от чего. Она ни разу не видела бабулю больной. Не то что в больницах лежать, она даже таблеток в доме не держала… — Что случилось?

— Нашли на дороге в лесу, — явно кого-то цитируя, мать тяжело села на стул. — С пробитой головой… Хорошо, охотники возвращались, заметили, а то замерзла бы насмерть. Доктор сказал, сейчас угрозы для жизни нет.

Все понимали, что за этим следует «но». Но бабушке уже далеко за восемьдесят, ей может потребоваться уход, не говоря уже о том, чтобы просто в доме кто-то был, а может быть, придется везти ее сюда, в город, потому что жить в Тальске никто из них явно не захочет…

Все эти мысли пронеслись у них в глазах и Соня почти сразу поняла, кто именно поедет в Тальск. Мать с отцом смотрели друг на друга, разделиться для них было смерти подобно, да и как? Отец еще не поправился, жена ему нужна как воздух, мама же явно разрывалась между супружеским и дочерним долгом и оттого в глазах ее было мучение пополам с неизбежной виной.

А ей… Ей не придется объяснять почему она без работы, куда делась квартира и такой со всех сторон перспективный жених.

— Я поеду, — сказала Соня и с этого момента жизнь ее изменилась, словно она свернула с хорошей проложенной трассы на узкую сельскую колею. И кто знает, что ее ждет за поворотом? — А самолеты туда летают?

Глава 2

Уезжали все в переполохе. Уже через полчаса Соня купила билет до Тальска, а через несколько часов, рано утром — сидела в самолете, заметно нервничая. В кармане лежала бумажка с адресом, а в голове проносились детские воспоминания. Ей было семь, когда они приезжали в Тальск последний раз. Соня плохо помнила конкретику — в основном сохранились только эмоции, густо насыщенные теплыми красками, да запах полыни, растущей за огородом. Ей было хорошо у бабушки, привольно — бабуля позволяла гулять где хочется, вокруг жило много детей и потому никогда не было скучно. Они носились по близкому лесу, рыбачили под обрывистым берегом и валялись в стогах сена на соседнем поле. Тальск хоть и считался городом, но бабушка жила на окраине, даже, можно сказать, в пригороде — частные дома, коровы, козы, куры и гуси, запах топившихся березой печей по вечерам.

Еще она помнила, как ругались мама и бабушка — суть ее детский разум не уловил, но Соня смутно чувствовала, что причиной была именно она, об этом говорило всколыхнувшееся чувство вины. После того раза они и перестали приезжать — хотя Нина Георгиевна бывала у них частенько, иногда без предупреждения и Соня никогда больше не ощущала между матерью и бабушкой напряжения.

Когда самолет начал садиться, стало понятно, что детские воспоминания это, конечно, хорошо, но ненадежно.

— … За бортом самолета пятнадцать градусов, спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию…

Она оказалась в этих пятнадцати градусах в сандалиях, легких брюках и футболке. Дома уже неделю стояла жара за тридцать — привычное в конце мая явление — а здесь даже снег не везде растаял, его серые проплешины виднелись в тени под стенами домов, не собираясь сдаваться слабым солнечным лучам. Холодный, налетающий порывами ветер добавил и от себя — в такси Соня садилась стуча зубами под жалостливый взгляд сразу включившего печку водителя.

— Первый раз к нам?

— М-можно сказать и так, — простучала она, вытягивая ноги, чтобы воздух от печки чуть-чуть их согрел и судорожно вспоминая есть ли в небольшой сумке хоть одна теплая вещь.

Они въехали в город, пересекли разросшуюся новую часть — застроенную многоэтажками — и двинулись по старому городу. Дорога шла мимо каменных стен кремля, за которыми ступеньками возвышались здания губернаторского двора, собора и тюремного замка — все белоснежное, сияющее на фоне пронзительно-синего неба. Редкие облака бежали быстро и низко, гораздо ниже, чем она привыкла.

— Красота, а? — заметив куда она смотрит, таксист улыбнулся. — Все отремонтировали, раньше-то тут руины лежали, а теперь турист пошел, сходите обязательно, не пожалеете…

— Да, — не слишком понятно отозвалась Соня, вспоминая, что в ее детстве здесь и правда была разруха, может оттого бабушка и запрещала им в верхний город подниматься.

Дорога повела дальше — кремль находился на высоком, метров тридцать, обрывистом берегу реки. То есть когда-то, наверное, река здесь текла, а теперь от нее осталась едва половина и под берегом расположился нижний город. В ее детстве это была деревня, теперь почти ничего не изменилось — с высоты холма можно было видеть ряды частных домов,