Беглая Землянка для Командора - Наталья Кошка

— Слушай, Закарис, а ты мог бы снять с меня эту штуку? — указываю на свой ошейник. На самом маурийце ограничителя нет, ведь мертвецам он уже ни к чему.

— Тэн Трейн для тебя, человечка! — огрызается.

А сам выглядит так, словно сейчас грохнется в обморок. Большой, а силенок как у ребенка! Здорово же ему доставалось все эти годы, если от здоровенных мускулов осталась бледная тень.

— Много чести, кыса! — бурчу в ответ.

От нервов я становлюсь смелее, особенно если учесть, что собираюсь сейчас предпринять: бежать из тюрьмы с ужасающе опасным преступником высшей расы!

— Кыса?! — мауриец умудряется одной лишь интонацией показать, как сильно ненавидит меня в данный момент, но я только отмахиваюсь. У нас еще будет время поупражняться во взаимном унижении, если выживем, конечно.

— Так что на счет ошейника? — напоминаю, слегка придерживая Закариса за спину, но не касаясь обнаженной кожи. Хотя и сквозь плотную ткань тюремной робы я чувствую жар мужского тела.

— Дай мне амулет, — бормочет, прикрыв веки.

В сидячем положении кровь вовсе схлынула с его лица. Как там говорят? Краше в гроб кладут? Так вот, нет! В гробу или без, но этот парень выглядит отвратительно. Вот-вот ласты склеит, а я, между прочим, рискую ради него своей шкуркой!

Протягиваю камень на шнурке, старательно избегая контакта наших рук.

Мауриец надевает его на шею и замирает. А я не могу больше ждать. Интуиция вопит, что совсем скоро надзиратель вернется проверить как я справилась с задачей. И обнаружит меня рядом с живехоньким преступником, к тому же — без ошейника!

— Тебе полегчало? Амулет какой-то особенный? — не выдерживаю из-за затянувшейся паузы.

— Болтливая девчонка! — открывает желтые глаза и дарит презрительный взгляд. — Этот камень с моей родной планеты. Он дорог мне как память!

— Пф-ф-ф, и стоило из-за такой ерунды дергаться!

— Много ты понимаешь! — прищуривается. — Ладно, давай попробую снять твой ограничитель. Только не шевелись!

Замираю на месте, и даже дышать перестаю. Закарис обхватывает руками ошейник, и теперь сам вынужден прикасаться ко мне. Недовольно хмурится, но продолжает тянуть в стороны. От напряжения у него на виске выступают крохотные бисеринки пота.

Наконец-то раздается треск металла, и части обруча остаются в руках у маурийца. Накрываю шею ладонями.

Неужели это правда? Два года я провела в этой штуковине, не снимая ее даже на ночь! И кажется, что шея может сломаться без привычного «воротника».

Мауриец очень внимательно следит за моей реакцией и понимающе хмыкает:

— Кайфово, да?

Киваю, так как от подступивших слез не могу и слово вымолвить. Эмоции душат меня. Даже если при попытке побега нас убьют, я умру свободной, без ненавистного ошейника!

— Ладно, как быть дальше? — мауриец придает лицу отстраненное выражение и концентрируется на задаче. — Меня держали в закрытой камере, так что расположения тюремных помещений я не знаю. Но ты-то везде бывала, не так ли?

— Бывала, а что толку? На каждом этаже минимум десять охранников. А на некоторых постах сидят по двое, а то и трое. Все вооружены дубинками и пультами от ошейников.

— Ошейники нам больше не страшны. Осталось проложить такой маршрут, где мне придется убивать по минимуму. Со всеми сразу я не справлюсь.

— Убивать? — охаю.

— А ты что думала? Мы с ними в прятки будем играть? Землянка, ты просто поражаешь наивностью!

Раздражение в голосе Закариса настолько отчетливо слышно, что я тихонько выдыхаю через нос. Не буду спорить и злить его еще больше. Я просто хочу оказаться на свободе, как можно дальше от тюрьмы. А что произойдет с жестокими надсмотрщиками — не моя забота!

— Я выгляну за дверь и посмотрю, что там, — отлипаю от маурийца, который в этот момент пытается самостоятельно удержаться на ногах. Как же мы побежим, если он едва стоит?

Глава 3

Коридор пуст, и только в самом конце виден пост охраны. Там двое надзирателей меряются силой на руках. Армрестлинг на минималках!

Вся охрана — сплошь выходцы с планеты Нокс. Ее жители отличаются выносливостью, силой, но не блещут особым умом. Отличные и исполнительные служащие на тех должностях, где ценится грубая сила. А уж лица какие у них... Словно морды бульдогов: чуть приплюснутые носы; большие, навыкате глаза; круглые лица с отвисшими щеками, которые дрожат в момент ярости. Бр-р-р-р!

Возвращаюсь к маурийцу. К слову, ему что-то совсем поплохело. Стоит бело-зеленый какой-то, шатается. Но надо идти! Если будем двигаться достаточно тихо, то без приключений доберемся до лестницы и сможем обойти пост в конце коридора.

— Слушай, Зак, я понимаю, что ты меня ненавидишь и все такое, но нам нужно как-то двигаться дальше. Поэтому я тебя сейчас коснусь, предупреждаю заранее.

Поднимаю руки вверх, разворачивая к нему ладонями. Показывая тем самым, что подхожу с самыми мирными намерениями, как к дикому животному подбираюсь.

Яркие глаза с вертикальным зрачком внимательно за мной наблюдают. Кончики ушей нервно подрагивают, но сам мауриец не двигается.

— Вот так, хорошо. Держись за меня, — подставляю плечо. Закарис опирается на меня, и я ойкаю.

Ну и тяжеленный! А казалось бы худой, должен мало весить. Но ни фига! Наверное, у него кость тяжелая.

— Что это за запах..., — тихо бормочет мауриец, поворачиваясь ко мне и принюхиваясь.

Лицо заливает густая краска. Наверное, от меня не очень-то приятно пахнет. Мыться нам разрешают один-два раза в неделю. Так что неудивительно.

Хочу извиниться, так как от самого мужчины на удивление пахнет приятно. Чистой кожей и еще чем-то, чему не могу дать определение. И в голове вспыхивают образы, связанные с этим запахом: дом, уют, тепло, безопасность. Странная смесь, с учетом того, что самого Закариса я побаиваюсь.

— Ты пахнешь домом, — подтверждает мои собственные мысли мауриец. И я очень хочу уточнить у него, что он имеет в виду, но мы почти доковыляли до двери и становится не до расспросов.

— Держись за стену, я еще раз выгляну! — шепчу ему на ухо, легонько касаясь носом шеи. Да, этот опасный зверь определенно пахнет просто замурчательно! Странно, но раньше за собой не замечала такого фетиша — нюхать незнакомцев!

Закарис странно дергается от невесомого прикосновения и опять что-то шипит на своем наречии.