Системный Кузнец II - Ярослав Мечников

Старик кивнул. Хельга, едва заметно улыбнувшись, беззвучно скрылась.

Через минуту дверь отворилась снова, и в кабинет вошёл Йорн Одноглазый в сопровождении своих соратников. Каменное Сердце мысленно поморщился. Усатый прихвостень Брок, с которым мужчина вообще не хотел иметь дел — грубый, недалёкий, уже почти старик, а ведёт себя как безмозглый щенок. И второй — молодой, чьего имени Глава клана даже не потрудился запомнить. Он сразу поймал на себе его недобрый взгляд. «Слишком много принципов, слишком мало разума,» — пронеслось в голове у Торгрима, когда смотрел на воина с длинным хвостом.

Старший охотник вошёл внутрь. Оглядел кабинет с наглым любопытством, будто бывал здесь впервые и оценивал обстановку. Затем его единственный глаз встретился со взглядом Торгрима. Мужик хмыкнул, и этот жест равного неприятно резанул самолюбие Главы. «Видимо, считает, что оказал огромную честь, просто придя сюда,» — подумал Каменное Сердце и с трудом сдержал желание скрипнуть зубами.

Вместо этого заставил себя улыбнуться — вежливой улыбкой, которая впрочем не тронула глаз. Он смотрел на охотников, что расползлись по кабинету. Брок, не стесняясь, прислонился грязной спиной к резному книжному шкафу, рискуя испачкать дорогое дерево. Молодой встал прямо за спиной Йорна и буравил Главу клана немигающим взглядом.

— Благодарю за столь скорый визит, — голос Торгрима был лишён тепла, хотя он слегка склонил голову в знак уважения. Медленно обвёл рукой массивный стул напротив своего стола. — Прошу, охотник Йорн, садись.

Тот что-то неопределённо прогудел, не разжимая губ, и тяжело опустил своё крепкое тело на предложенный стул. Дерево скрипнуло.

— Гнилое дело с этими тварями, — начал старик, медленно вращая массивный серебряный перстень на пальце. Рудознатец заставлял себя говорить ровно, хотя разговор с неотёсанными дикарями вызывал в нём раздражение. — Погань лезет из всех щелей. Вы — глаза и клыки этого леса, охотники. Вам виднее. Скажите, вы верите, что плеть барона — достаточная мера против чумы, что нас настигла?

Торгрим задал вопрос всем троим, но взгляд был прикован к командиру, к его единственному глазу, что смотрел на него с непроницаемостью. Глава клана ждал ответа. В воздухе повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине.

Наконец, Йорн опустил взгляд на свои руки, лежавшие на коленях. Громила о чём-то подумал и, не поднимая головы, сказал:

— К чему клонишь, Торгрим? — голос охотника был ровным. — Не за мнением ты нас позвал. Говори чего хотел.

«Прямой, как копьё,» — подумал про себя Каменное Сердце. — «Что ж, тем лучше. Озвучу предложение, от которого тот не сможет отказаться.»

— Хм-м… — Старик позволил себе долгий выдох. — Прямота — добродетель охотника, Йорн. Что ж, не буду её испытывать. У каждого своя работа. Я рву камень из сердца горы. Вы — клыки у тварей из глотки. Пусть каждый делает своё дело. Хватит ходить вокруг да около.

Сделал паузу, давая словам улечься.

— Я слышал, в прошлый раз вы остались недовольны, — Торгрим махнул рукой. — Борг — хороший счетовод, но плохой оценщик силы. Он видит цифры, а не людей. За это недоразумение спрошу с него позже, но знайте: я ценю настоящих воинов. А ваша сила не имеет равных в округе.

Он говорил уверенно, чеканя слова, сам упиваясь правдивостью тона. Чувствовал, как это влияет на мужчин. На усатого Брока, который выпрямился. На молодого, который перестал так враждебно сверлить взглядом. Первым делом вдохновить, показать их исключительность, а затем заставить служить — эта схема работала безотказно. Помолчав секунду, Глава продолжил:

— Барон — наш сюзерен, его крепость — наш щит, — Торгрим произнёс это как непреложную истину. — Он удерживает эту землю от падения в хаос Диких Земель. Но мы с тобой, охотник, видим правду. Его щит далеко, а твари — у нашего порога. Его солдаты — это вчерашние крестьяне, которых сметут первой же волной. Зараза, если её не вырезать сейчас, доберётся до каждого очага, до каждого ребёнка. Нужно действовать. И действовать должны мы. В твоём Оплоте — настоящая сила. Кровь первых героев, закалённая в лесах. Именно Вересковый Оплот должен стать мечом, который отсечёт эту гниль. И у этого меча должен быть достойный эфес. Йорн, — Глава клана подался вперёд, голос стал ниже и проникновеннее, — я хочу, чтоб ты стал этим эфесом. Собери лучших. Дам тебе золото, чтобы выковать для них лучшую сталь от лучших кузнецов. И покончи с этой бедой. Выжги чёртовы логова — все до единого.

Старик откинулся на спинку трона, сделав драматическую паузу.

— Что скажешь на это, охотник Йорн?

Усатый шагнул поближе — то ли чтобы лучше слышать, то ли просто чтобы стать более заметным, затем хмыкнул и бросил быстрый взгляд на молодого охотника. Тот стоял неподвижно, напряжённый как струна, и, казалось, не дышал в ожидании ответа командира. А вот усы Брока заходили ходуном, и в глазах заплясали жадные искорки. Старый вояка учуял запах монет.

Йорн же лишь устало вздохнул, будто на его плечи только что опустилась вся тяжесть мира. Усатый нетерпеливо переминался с ноги на ногу, готовый в любой момент встрять в разговор. Но Глава игнорировал его, вперившись взглядом в одноглазого охотника, словно пытаясь волей продавить нужное решение.

Командир медленно поднял голову.

— Тропы тварей ведут сюда, Торгрим, — сказал воин тихо. — Лес не сходит с ума просто так. Что-то вы разворошили в своей горе — что-то, что их потревожило. У меня нет догадок, но есть следы, а у тебя должны быть ответы. Ну?

Вопрос, заданный с обезоруживающей прямотой, повис в воздухе.

Торгрим, конечно, догадывался. Но его догадки были опасной тайной, которую не стоило доверять тем, чьё дело — махать мечом, а не думать. Он вспомнил, как пару недель назад спустился в шахту так глубоко, как не спускался прежде. Бродил несколько дней во тьме нижних тесных пещер, силой своей огненной Ци испепеляя Кристальных Пауков. И нашёл его — духовный камень, настолько насыщенный чистой Ци, что когда впервые коснулся породы, его тело практика стадии Пробуждения отбросило на несколько метров. Камень, способный вознести культиватора на легендарную стадию Перерождения.

Сейчас этот артефакт был надёжно спрятан, и Торгрим взвешивал каждый риск, размышляя, что делать с ним дальше. Это была величайшая находка всей жизни, и старик не мог распорядиться ей суетливо.

И да, всё началось именно с того момента.