Узнавать Отражение - Ande

— Все средства пойдут расчётом за кредит и шведам в оплату, — сухо пояснил Костя.

— А ничего, что там моя доля?

— Вообще-то, это деньги фирмы.

— Ты не охуел, Кот, распоряжаться моими деньгами?

— Директор фирмы — я. И я сам буду решать, куда направить средства, — отбрил он. Впрочем, тут же смягчившись: — Приезжай, Пол. Обсудим. Ты по шведам тоже в доле. Заработаешь вдвое за год.

— А пошёл бы ты, друг Костя, на хуй, — ответил я и положил трубку.

Я совершенно отчётливо понял, что, вернувшись в Питер, я попаду в унизительное положение просителя, который клянчит у Кости своё. И он будет мне кидать с барского плеча иногда понемножку. То есть что своей сотки я не увижу.

Проходя следующим вагоном к ресторану, я думал, что лишь много позже осознал, что и как получилось.

Продаваемое военное имущество при ближайшем рассмотрении вызывало недоумение. Да и рижские грузчики, по всемирной привычке грузчиков, ломанули несколько контейнеров. И там оказалось именно то, что в накладных. Новые, но списанные за давностью хранения х/б, сапоги, противогазы и нижнее бельё. Какие-то термосы и котелки. Из более или менее значительного — пять древних ЗИЛов-130-х с оборудованием химочистки, прозванных у нас в части, к примеру, вошебойками… ничего эдакого, вопреки моим подозрениям.

С учётом того, что с армией честно расплатились из кредита, — банальнейшая сделка. Эдак и продолжить можно, к чему меня так жёстко кидать?

Если бы не одно НО. Покупатель был из Ирана. Так что порт назначения, Джибути, — вовсе не конечный. Много позже, пообтёршись в бизнесе, я сообразил, что генерал Иван Денисович с каким-то своим знакомцем из Ирана по линии ВТС (военно-технического сотрудничества) пильнули иранский бюджет. Миллиона на полтора. И, строго по заветам О’Генри, честно затолкали на иранские склады купленное, где оно и будет лежать до скончания веков.

А сами — по-быстрому замели все следы, выведя деньги.

Впрочем, понимание ситуации ничего не меняло. Если бы я был на Костином месте, генерал Жаров устал бы приказывать. Деньги Кости Ивлева остались бы неприкосновенны.

С этой унылой мыслью я толкнул дверь вагона-ресторана. Заперто. Я покрутил ручку. А потом постучал. Сначала кулаком, а затем и ногой. Показалась тётка, наверное, официантка. Не открывая дверь, уставилась на меня. Я вздохнул и полез в левый внутренний карман. Как я вспомнил, там у меня советские рубли. Достал две пятидесятирублёвки и показал тётке. Она открыла дверь и протянула ладонь, вопросительно глядя на меня.

— Коньяк. И суп. И горячее, — буркнул я, сунув в эту ладонь деньги.

— Проходи.

Как ни странно, в вагоне- ресторане никого не было. Устраиваясь за столом, я вспоминал. Тогда, положив трубку, я долго сидел и курил. Ждал звонка от Костяна. Через час спустился в бар гостиницы. Оттуда перебрался в «Торнис»… в общем, загудел со страшной силой. Да и то: лучший друг. Вместе служили. Потом пять лет вместе учились. Не разлей вода…

Много позже я осознал, что это всё в бизнесе не имеет значения. В бизнесе, да и в жизни, ты получаешь не то, что заслуживаешь. Ты получаешь лишь то, что можешь контролировать.

С этой точки зрения мой загул выглядел глупо. Нужно было вернуться в Питер. Сотку не сотку, но получил бы больше, чем получил. Да и Костику бы ответил. И речь не о тёрках с разборками. А о том, что, продолжая работать с Костей, я имел бы, пусть умозрительную, но возможность добраться до своих денег. И, пожалуй, добрался бы. Правда, это был бы уже не я, а какой-то другой парень…

Мельком вспоминались какие-то шлюхи, что я таскал в номер. Какие-то драки без ущерба для меня. Как ко мне в номер пришла администратор гостиницы с ментом и попросила покинуть гостиницу.

Вспомнилось, как я пешком дошёл до ж/д вокзала… в Риге всё недалеко, или близко. В главном зале рижского вокзала — пёстрая толпа. Меня, сильно пьяного, восприняли как должное. Пока я ожидал билет на московский поезд, что пообещал билетный жучила, я насмотрелся. Сначала ко мне подвалил благообразный педик профессорской наружности. Предложил развлечься. Потом высокий и крепкий мужик пролетарского вида предложил взять проститутку с ним на двоих. «Пойдём, малец, на запасные пути, в вагоне и посидим…»

Но я в ожидании посадки предпочёл ещё посидеть в ресторане и догнаться с тем самым жучком-билетёром. Он и проводил меня до вагона…

Мой рассеянный взгляд, блуждавший то по тёмному окну, то по вагону в ожидании еды и питья, упал на мои руки на столе. Грязь под ногтями. Фуууу…! Встал и пошёл в сортир. Тщательно помыл руки. Плеснул водой в лицо. В туалетном зеркале отражался молодой я. Разве что лицо — опухшее, давно небритое и красные глаза. А так…

Павел Андреевич Колесов. Двадцать шесть лет. Типичная славянская рожа с курносым носом. Средний рост, вес. Тёмные волосы, тёмные глаза. Особых примет нет.

Как говорила моя питерская подружка: «Не парься, Пол, мужчине не к чему быть красавцем. Достаточно быть сильным и добрым». Впрочем, пока я слонялся по бизнес-делам, она в ноябре вышла замуж. Так что в Питере меня ничего не держит. Можно спокойно ехать в Москву…

Глава 2

На столе появилась бутылка коньяка, стакан с рюмкой, столовый прибор и корзинка с хлебом. Снова усевшись, я вытащил пробку, налил полную рюмку и с сомнением на нее уставился. Как бы обратно не полезло. Вспомнился Венечка Ерофеев. Официантка принесла солянку и плоскую тарелку с купатами. Попросил у нее «Боржоми», она кивнула и ушла. Но тут я услышал, как из тамбура молотят в дверь. Чуть погодя появился какой-то мужик.

Лет тридцати. Резкое, но приятное лицо, сухощавый, среднего роста. Модно, и даже стильно, для тех времен одетый. Интеллигентские очки в модной тонкой оправе. И, очевидно, с тяжелого бодуна. Он, тем временем, огляделся и направился ко мне.

— Привет! Я составлю компанию?

— Присаживайся, — кивнул я.

— Москвич?

— Питерский.

— Мне всё то же, что и ему, — распорядился парень, бросив взгляд на стол. Официантка как раз принесла «Боржоми». Он усмехнулся мне, уселся напротив и протянул руку через стол:

— Петр, рижанин.

— Паша,