Меченый. Том 5. Линия разлома - Андрей Николаевич Савинков

оставшейся активной части Политбюро, а вот за полномочия обновленного органа нам еще придется пободаться с делегатами съезда. Как ни крути, все произошедшее за последние три месяца нуждалось в символической легитимизации, а просто так голосовать за создание органа, призванного искоренять крамолу в рядах партии, очевидно, желанием не горели. Так что тут требовалось искать компромисс.

Снующие по вестибюлю Дворца Советов делегаты уже в некотором смысле почувствовали на себе часть тех действий, которые в будущем предполагалось поручить КПК. Например, буквально всех делегатов прогнали через полиграф — детектор лжи — с пулом вопросов о взятках, злоупотреблении властными полномочиями, продвижении друзей и родственников и, конечно же, отношении к недавнему бунту.

Конечно, полиграф — это далеко не истина в последней инстанции. Никто не гарантирует стопроцентного результата, всегда реакции организма можно трактовать по-разному, во многом результаты проверки зависят от личности следящего за показателями человека.

Однако кое-какую рыбку все равно поймать получилось. Во-первых, нашлись уникумы, которые отвечать на вопросы под присмотром датчиков просто отказались. Мол, это умаляет их достоинство, «не за это наши деды воевали», и все такое. По таким, естественно, тут же принимались кадровые решения, на съезд их не допускали, и в будущем предполагалось вовсе исключать из партии таких вот «нонконформистов». Банальная логика — если ты ни в чем не замазан, то тебе нечего скрывать.

Удалось выцепить несколько человек, которые так благоговели перед мощью «шайтан-машины», что раскололись еще до начала проверки. Кто-то знал о готовящейся акции или подозревал о ней, но не донес куда следует, а кто-то просто проворовался или приторговывал должностями. Короче говоря, работа была проведена масштабная и не бесполезная. В будущем предполагалось, что каждый партиец на ответственной должности должен будет проходить полиграф не реже раза в год. В качестве профилактики.

— Добрый день, приветствую, рад видеть! — Здоровался я с товарищами, выцепляя знакомые лица в толпе. Специально приехал чуть заранее, чтобы прочувствовать собственной шкурой настроения толпы. И надо признать, что большинство собравшихся хоть и излучали настороженность, но при этом какой-то направленной на себя концентрированной злобы я не чувствовал. И на том, как говорится, спасибо.

В назначенный час делегаты начали потихоньку рассаживаться в зале заседаний. Когда большая часть мест оказалась занята, на свои места в Президиум вышли мы — члены Политбюро. Те, которые остались в живых и которые не сидели сейчас за решеткой. Впрочем, последние уже не были членами Политбюро. Горбачев, Лигачев, Воротников, Рыжков, Примаков, Гришин, Долгих и Зайков. Восемь человек — не рекорд по минимальному количеству членов, в самом начале существования СССР были моменты, когда там и по пять человек оставалось, но именно в новейшее время подобного не случалось.

— Товарищи делегаты, гости братских республик и дружественных партий, позвольте приветствовать вас сегодня и давайте начнем по протоколу с утверждения состава Президиума. Еще вчера в Кремле совет представителей делегаций утвердил список в составе ста тридцати одного человека. Делегаты должны были получить списки сегодня утром, чтобы успеть ознакомиться с ними до начала заседания. Есть пожелания? Возражения? Предложения? Тогда давайте проголосуем, кто «За»? — В воздух взметнулись тысячи рук, на этом уровне, конечно же, никто не будет пытаться саботировать начало работы съезда. — Спасибо, единогласно. Прошу выбранных членов занять места в Президиуме.

Пока полторы сотни человек стягивались из зрительского зала на сцену, я мысленно вернулся немного назад. Основная борьба была вчера, где представители республик пытались протолкнуть своих людей в состав Президиума. Мне это напоминало многоголовую гидру. Только пару месяцев назад сняли с должностей — а кое-кого и в тюрячку отправили — кучу народа, и вот пришедшие им на смену фактически мгновенно заняли оппозиционное к Москве положение. А ответ прост — клановость.

Не воспринимают наши восточные и южные товарищи СССР как общий дом, там получение поста первого секретаря компартии расценивается как обретение такого себе «ярлыка на княжение» с возможностью невозбранно заниматься личным обогащением и расстановкой верных людей на должности ниже. И не важно, кто именно будет сидеть «на бочке», сама система построена так, ее еще со времен Сталина сформировали, а если быть совсем честным, то скорее со времен Империи. Будь верным Москве и делай у себя дома, что хочешь. Естественно, мои попытки сломать статус-кво были восприняты в штыки, было бы странно, случись иначе.

Ну, надо признать, что выбранная нами стратегия по перемешиванию кадров между республиками все же дала результат. Понизила возможность координации национальных элит, но при этом опять же вызвала определенную изжогу. В том смысле, что у нас же есть республиканские партии, именно в рамках этих иерархических лестниц традиционно шел рост партийцев: райком, горком, обком, ЦК… И уже потом перемещение в Москву. А какой тогда смысл в национальных партиях, если все равно даже для занятия должности на уровне обкома тебе придется переезжать в другую республику? И вот поэтому одним из пунктов обсуждения этого Съезда и была ликвидация всех республиканских компартий и слияния их с КПСС. Пора уже признать, что концепция советизации всего мира с приемом в СССР отдельных республик со своими компартиями устарела еще лет сорок назад. Собственно, уже по итогам Второй мировой войны стало понятно, что все это чушь. Даже раньше скорее, лозунг построения коммунизма в отдельно взятой стране он ведь не на пустом месте взялся, в некотором смысле само сохранение республиканских компартий попахивало троцкизмом. Вслух я этого, конечно же, не говорил, не поймут такой трактовки марксизма-ленинизма товарищи. Не поймут.

— Дальше предлагаю проголосовать за повестку съезда, причем по пунктно. — Дождавшись, когда все рассядутся по местам, продолжил я с трибуны. Удивительно, но на этот раз я волновался гораздо меньше, хоть вопросы предполагалось поднять куда более серьезные и я даже не побоюсь этого слова — «острые». — Не будем делать вид, что причина созыва внеочередного Съезда заключается в чем-то ином. Подводить хозяйственные итоги пятилетки будем в положенное время, а сейчас следует разобраться с последствиями февральско-мартовских событий. Егор Кузьмич, вам слово.

Поднялся со своего места Лигачев. Опустил на нос очки, взял со стола подготовленные листы с отпечатанным текстом.

— Здравствуйте, товарищи. Первым пунктом у нас разбор итогов расследования по делу о попытке государственного переворота…

Все же чтобы начать открытый — а я хотел устроить именно такой — суд сразу над тремя бывшими членами Политбюро, нужно одобрение всей Партии. Такого даже Хрущев в свое время не делал, хотя его и убивать не пытались…

Согласно материалам расследования, главным двигателем заговора оказался