Бездарь и домовой - Дмитрий Игоревич Сорокин

нам не нужен! Поэтому тихонечко, держась за спинку кровати, встаём… Встаём, я сказал! Так, вот это уже хорошо. Эх, костыль бы — но чего нет, того нет. Ладно, пойдем по стеночке. Правда, до ближайшей метров пять, но это ничего: если выставить руки вперед (мама дорогая, ручищи, как у мясника какого) и быстро-быстро перебирать ногами-колоннами, наверное, есть шанс добраться до спасительной опоры, не утратив окончательно равновесия.

Раз… Два… Вперёд! Уф, добежал. Теперь уже можно поувереннее, к ближайшей двери — вдруг там искомый санузел? Увы, нет. Не то кабинет, не то библиотека, и, хотя все выглядит чистенько и аккуратно, производит впечатления помещения из какого-нибудь «музея-квартиры», как у Горького в особняке Рябушинского, к примеру: всё красиво-интересно, но мертво, жизни нет. Непременно ознакомлюсь, но, ради Бога, не сейчас, ползём дальше.

Вторая дверь оказалась столь же мемориальным спортзалом — небольшим, но очень круто «упакованным». Штанги-гантели… И батарея непочатых винных бутылок вдоль стены. Не то, всё не то, дальше, держаться нету больше сил…

По законам всех классических жанров, на третий раз свезло, и я попал в сияющий мрамором рай сибарита. Всё настолько дорого-богато, что, пожалуй, никогда подобного уровня роскоши — причем не сказать, чтоб прямо вот пошлой — не видел, а видел я в этой… нет, теперь уже «в той» жизни всякое, уж поверьте.

Избавившись от наиболее насущных проблем, решил наконец познакомиться с собой и подошел к зеркалу. А знаете, господа, ведь могло бы быть и хуже, как говаривал один популярный полтораста лет назад адвокат. Мог бы там, к примеру, отразиться кривой-косой горбун с ногами разной длины. Но нет. На меня смотрел здоровенный — кил этак сорок, правда, явно лишние — юноша лет не более двадцати. Рост повыше среднего, в плечах немало. Мда, атлетической фигурой эту оплывшую тушу даже с пьяных глаз не назовёшь. Смотрим дальше. Копна соломенного цвета волос, нос прямой, хороший, но вот всё остальное… Щёки такие, что любой бассет умрёт от зависти. Карие глазки заплыли жиром, но в них теплится злость. Моя злость. Давно и прочно забытая, но — моя.

Не знаю, какие тут у них в аду порядки, но в перерывах между пытками надо постараться привести новое вместилище моего еще с утра казавшегося бесполезным духа в относительный порядок. Никогда прежде не занимался ни спортом, ни хотя бы фитнесом, но с этим же надо что-то делать! А то таких жиртрестов девушки не любят, это я по молодости помню хорошо. Велосипед для начала раздобыть, что ли? Дело хорошее, но делают ли тут велосипеды для таких бегемотов, как нынешний я?

Удивительное дело: наконец умерев и попав в преисподнюю, я истово захотел жить.

Окончил самоосмотр, всё так же по стеночке вернулся в свое обиталище и наконец-то его разглядел. Право, лучше б этого не делал, потому как немедленно стало подташнивать: обитал я в натуральном свинарнике. Нет, антураж-то изначально подразумевался не менее роскошный, чем в остальных помещениях, но загадил его кто-то капитально. То тут, то там валялись какие-то предметы одежды, пара стульев, еще что-то, не понять толком. Изящный (в прошлом) сервант пал жертвой попадания в него какого-то крупного тела — возможно, что и моего нынешнего, но вот уж этого точно не помню. Огромный стол был погребен под курганом объедков былого пиршества — достаточно давнего, судя по всему. Странно только, что ни одной мухи вокруг не видно: такой густой запах просто обязан соблазнить сотню-другую этих вездесущих тварей.

Определенно хотелось есть, но смотреть в сторону стола пока не мог и решил заменить пишу телесную духовной. Добыв в одной из куч безразмерный халат, упаковал в него телеса, подпоясался кушаком с кистями. Срам прикрыл, можно и в библиотеку.

Библиотека, увы, состояла сплошь из иностранной литературы. Хотя нет… Не сразу, но сообразил: названия всех книг на корешках отчего-то написали на транслите: по-русски, но латиницей. Едва я это понял, воодушевился, но, как оказалось, несколько преждевременно. Потому что вот как назывались книги, названия которых я прочел первыми: «Osnovy teoreticheskoy magii», «Prakticheskoe demonovodstvo», «Spravochnik nachinayuschego nekromanta»…

Бочком-бочком, по-прежнему не отлипая от стены, вернулся в комнату. Магия⁈ Весело… Хотя, это же ад, чему удивляться? Практиковать дальнейшую порку и прочие истязания надо мной, правда, пока никто не спешил, но вот бардачный натюрморт, кроме всяких шуток, заставляет испытывать истинно адские мучения. Потому что, даже занырнув в апатию с головой, я всегда мыл и убирал посуду, по утрам застилал кровать и чистил зубы минимум дважды в день. Не терплю беспорядка, хотя, казалось бы, журналист, творческая личность…

Дополз до входной двери, выглянул — никого. Давя в себе брезгливость, исследовал стол и таки нашел его — позолоченный колокольчик на длинной ручке, в назначении которого трудно ошибиться. Позвонил. Подождал. Еще позвонил. Ещё подождал — никакой реакции! Выполз в коридор и позвонил со всей дури там. Где-то в конце коридора кто-то выглянул из-за угла и тут же юркнул обратно.

— Эй! — заорал я. — Кто там, как вас… У меня убраться надо, и есть хочу! — только эхо моего беспомощного вопля, ничего кроме. Вакуум! Ладно, возьмём себя в руки и пойдем почитаем что-нибудь.

Стараясь не смотреть на справочник начинающего некроманта, вдумчиво осмотрел другие полки. Уже на второй повезло: там явно содержались труды, посвященные общеобразовательным дисциплинам. Так что я цапнул книгу «Nikolay Karamzin. Istorya Gosudarstva Rossiyskogo» и с этой добычей уполз на кровать. Читаю я очень быстро, никакому транслиту не сбить мой полёт, так что удивляться начал уже секунд через десять.

Если этому Карамзину можно верить хоть чуточку больше, чем придворному историографу Романовых, opus magnum которого я читал в прошлой жизни, мой ад назывался словом «Твердь» и был, в общих чертах, немало похож на тот мир, в котором меня шарахнуло по лбу молнией. Но сразу же нашлись и отличия, и какие! Начнем с того, что вместо большинства античных легенд и Ветхого Завета, тут был толкиновский «Сильмариллион» пополам с «Властелином Колец». То есть, на полном серьезе считалось, что плюс-минус так оно всё и было во времена, которые принято именовать легендарными, а Гэндальф-Митрандир почитался примерно на уровне библейского пророка — впрочем, это у илуватарианцев. Кроме шуток, к труду Карамзина прилагалась карта, где и Минас-Тирит, и древняя земля Белерианд, и даже огненная гора Ородруин были размещены на евразийских просторах. Охренеть. Мальчики и девочки из Нескучного сада были не мечтателями-эскапистами, а реконструкторами, оказывается.

Что ещё добавляло эмоций, при