Бездарь и домовой - Дмитрий Игоревич Сорокин

С другой стороны, чему удивляться, если, оказывается, в этом мире по сей день спокойно обитают эльфы минимум трёх пород, гномы, орки нескольких разновидностей — одного успел лично повидать — и даже тролли. Вот с хоббитами засада вышла: как утверждал Karamzin, «Nikakih hobbitzev ne suschestvuet».

В горле пересохло. Захотелось одновременно попить, поесть, выпить и покурить — хотя последние два упражнения я уж лет семь, как не проделывал. Но, краем глаза вновь окинув жуткий стол, поборол слабость и вернулся к чтению.

После Первой Империи Людей (нам известной под названием «Римская»), местная история, как это ни странно, вырулила на привычный мне по школьным учебникам путь. Не без нюансов, конечно, но в рамках погрешностей. Но вот история местной России пошла не то вверх, не то просто в другую сторону после царя Иоанна IV Васильевича. Начнем с того, что сына и наследника Иоанна Иоанновича он не убивал, так что затасканной на смешные картинки в вотсапе многострадальной картины на Тверди не было и быть не могло, даже если бы вдруг сыскался лишенный инстинкта самосохранения художник. Да и меньшой, Димитрий Иоаннович, не падал в Угличе на ножик раз этак несколько. Царь — мощнейший маг-менталист — передал старшему сыну, обладавшему схожими талантами, державу в полном порядке, с действующей опричниной, выигранной Ливонской войной и живым-здоровым Малютой Скуратовым. А прозвище «Грозный» царю так понравилось, что он сделал его родовой фамилией, так что с XVI века и, судя по всему, до нынешних времён, Русью правила династия менталистов Грозных — безо всяких смут и прорубания окон куда ни попадя.

Помимо опричнины и земщины, в здешнем мироустройстве существовали также «юридики» — как я понял, эволюционировавшие из боярских вотчин, а также уже напрочь мне непонятные «сервитуты». А еще в державе нашей и прочем мире обильно присутствовала некая Хтонь, что уж вовсе было далеко за горизонтом моего понимания. Ну да ничего, разберусь — время, надеюсь, у меня есть. Потому что, чем бы ни был этот мир, кем бы он ни был населен, а я снова чувствую себя по-настоящему живым. И очень не хочу терять это ощущение.

Прочел я всё это и осознал, что переутомился. И, хотя на дворе был еще белый день, без лишних затей лёг спать, героически наплевав на завывания избалованного желудка. «Если хочешь ты покушать, ляг поспать, и всё пройдёт, — вспомнил я вековую мудрость из детства. И ехидно добавил: — Кушай, Феденька, собственные подкожные запасы. Небось, не зачахнешь!».

Не знаю, сколько спал, но разбудил меня топот котов и последовавший за ними истошный вопль. Топот котов я не спутаю ни с чем: в детстве мы жили в коммуналке на Старой Басманной, и у всех соседей, кроме нас, были коты, которые слаженно тубадумили по дощатым полам коридора каждую ночь, выясняя, кто тут самый главный молодец. Вопль же был примерно, как у сэра Генри Баскервиля, когда на тропинке средь девонширских болот он в ночи повстречал воплощение родового проклятия. Я сел в кровати. Тьма — хоть глаз коли.

— И как бы здесь включить свет? — подумал вслух, и свет незамедлительно зажегся.

Встал, отметив, что сон пошел на пользу, так что, очень может быть, стенка мне больше в качестве опоры не понадобится, поковылял к двери.

— Тимоха, что там за вопли? — послышался за дверью голос.

— Да кошки арагонца опять гоняют, Родион Гордеич, — ответил второй.

— А… Так и пускай их гоняют, тьфу ты, нечисть латынская.

Голоса удалились, но я продолжал подпирать дверь. И тут в нее поскреблись где-то внизу. — Кто там? — приоткрыл.

— Мадре де дио, меня услышали! — едва слышно простонал кто-то на полу. — Сеньор попаданец! Ради всего святого, умоляю, впустите, спасите от верной лютой смерти!

Глава 2

Обретение имен

Я подхватил крохотное тельце внезапного гостя, закрыл и запер дверь. На руках моих оказалась искусно выполненная игрушка: маленький, сантиметров 25 ростом, человечек, правда, каких-то мультяшных пропорций. Видом гость — явный южанин: чернявый и носатый, щёгольские усы, бородка-эспаньолка. Одет в темные штаны и некогда белую просторную рубаху, на ногах — черные сапожки. Чудесная была бы игрушка, глаз не оторвать, если б не одно «но»: она была живая и прямо вот сейчас истекала кровью, сочившейся из нескольких глубоких царапин.

Медик из меня аховый, но кое-какие азы первой медицинской помощи со школьных лет запомнил крепко. Я положил потерявшее сознание существо на кровать, метнулся к проклятому столу. Нашёл недопитую бутылку с чем-то прозрачным, понюхал: вроде, водка. Чуть-чуть, но мне много и не надо. Там же откопал более-менее острый нож, с его помощью (после протирки алкоголем) отрезал от простыни пару узких полос. Подумав, поделил каждую на четыре части: уж больно невеликим оказался пациент.

Промыл раны водкой — на кошачьих когтях много всякой дряни, — и забинтовал. Приходить в себя пострадалец не торопился, но дышал довольно ровно, так что я не терял надежды с ним когда-нибудь пообщаться.

Не зная, чем еще помочь бедолаге, оставил его в покое и вернулся к чтению: какой уж теперь сон! Читал всё того же Карамзина, и из косвенных сведений составлял непротиворечивую картинку этого мира. Вот взять, скажем, магов. Никто в этом мире не рождается готовым волшебником, хотя предрасположенность аристократии к магии в целом несколько выше, чем у простого обитателя земщины. Сперва, под воздействием каких-то так мной пока и не проясненных факторов, происходит первая инициация, для немалого числа несчастных — она же и последняя, и таких людей здесь принято называть пустоцветами. Почему несчастных? Потому что им показали демо-версию могущества, приоткрыли калитку в восхитительный мир элиты и даже обучили магическим основам в соответствующих учебных заведениях — но и всё на этом. Зато те, кому повезло сподобиться второй инициации, становились уже настоящими волшебниками. Они-то и считались главным богатством державы, ценностью своей многократно превосходя золотой запас. И эти самые волшебники — вот еще один нюанс — жили несколько дольше прочих людей, полтора века считались нормой. А соответствующие знания вместе с личным могуществом позволяли им, при желании, выглядеть молодыми хоть до самой смерти. Крутой приз, правда?

Описанные историком нюансы административного устройства страны я к сведению принял, но положил себе узнать в более современных, чем двухсотлетней давности труд, источниках уточнить нынешнее положение дел.

Тут наконец-то заворочался мой