Журавли летят на запад - Анна Рябинина

– Разумеется, – кивает он, а потом протягивает руку и тыкает Чжоу Хань в нос. – Не морщись.

– Они меня раздражают.

– Ты можешь не ходить со мной.

– Но я хочу.

Сунь Ань закатывает глаза, но все еще чувствует себя бесконечно счастливым. На поезд, они, кстати, чуть не опаздывают и несутся по перрону, потом залезают на приступочек последнего вагона. Залезает Сунь Ань, а потом тянет на себя Чжоу Ханя, и пока они пытаются убраться на тесной площадке с другими опоздавшими, придерживает его за плечо.

Всю дорогу Сунь Ань спит на плече Чжоу Ханя под громкое чтение каких-то реплик из «Бури» с соседнего ряда.

– Можно было остаться спать дома.

– Тшш, – просит Сунь Ань. – Там дальше должна быть красивая строчка, – он вздыхает. – «Сон в горе – редкий гость; когда ж приходит, он утешение несет».

Сейчас он тоже шепчет эти строки, прислоняясь лбом к заледевшему стеклу. Кожа тут же немеет, но так даже лучше – лучше чувствовать боль, чем не чувствовать ничего.

– Можешь остаться у меня, если хочешь, – говорит Ли Сяолун, подходя ближе. – Если Ван Сун тебя совсем съест.

Но что делать, если уже даже сон не несет ничего, кроме ужаса, накатывающего после пробуждения еще сильнее?

– У тебя руки ледяные, – продолжает Ли Сяолун, касаясь его ладоней. Сунь Ань отодвигается.

– Неважно.

– Не трогай его, – сурово требует Ван Сун.

Ли Сяолун шикает на нее и увереннее берет Сунь Аня за руки.

– Пойдешь ко мне в купе?

Сунь Ань открывает рот, чтобы что-то сказать, но начинает кашлять – долго, сухо, прикрывая рот все теми же ледяными руками, которые больно касаются щек, словно натянувшихся на костях от того, что он давно уже почти ничего не ест.

Ли Сяолун снова его касается – и это ощущается, как если бы огонь пожирал вставший на реке лед: больно, неприятно, сдирая с воды корку льда, как с ранки только запекшуюся кровь, – берет за локоть и тянет на себя.

– Пойдем.

– Вы же злитесь на меня, – удается сказать Сунь Аню, после чего он снова начинает кашлять. Грудь болит, словно на ней сидит снежный монстр – или ледяная кошечка из ночных кошмаров, когда ты вроде спишь, а вроде уже проснулся, и вокруг тебя бродит существо из другого мира, которое одновременно здесь и где-то далеко, и спасает только осознание, что рядом, на соседней кровати в крошечной комнате у самой крыши, Чжоу Хань, протяни руку – и коснешься. Он сам – как существо из мира за зеркалом, за водной гладью, с вечно ледяными руками, с темными в океанскую штормовую черноту глазами, с тонкой белой кожей, напоминающей дорогой фарфор, мягкий и суровый, говорящий из-за акцента на французском напевами, улыбающийся скупо, как святые на фресках в католических соборах.

Только теперь никого коснуться уже не получится.

– Ну, злиться надо на кого-то живого, а ты, судя по внешнему виду, тоже скоро помрешь, – честно откликается Ли Сяолун, заводит его в купе, пытается забрать из рук Сунь Аня банку с прахом, и тот едва ее удерживает, потому что пальцы заледенели и плохо слушаются, но, оставив попытки, просто накрывает его своим же пальто. – Что будешь есть?

– Ничего, – Сунь Ань забивается в угол вагона и чувствует, как живот болит от долгого голода, но принципы важнее.

Он прижимает банку к себе, тоже заворачивая ее в пальто, а потом, немного повозившись, скидывает ботинки и залезает на кушетку с ногами. Ли Сяолун смотрит на его копошение внимательным, чуточку печальным взглядом, а потом вздыхает, достает откуда-то фляжку и протягивает Сунь Аню.

– Это просто вода, если что, у тебя губы уже до крови потрескались, – говорит он, садясь рядом.

Сунь Ань не к месту думает, что похожим образом Чжоу Хань разговаривал с пугливыми уличными котятами – медленно подходил, предлагал еду, касался, чтобы получить их доверие. От этой мысли к горлу снова подкатывает ком, но он продолжает держаться.

– Ты не обязан. – Он снова кашляет и сжимается сильнее.

– Но хочу, – упрямо говорит Ли Сяолун. – Ты не можешь прятаться вечно.

– Вы сами от меня закрылись.

– И есть за что, – на этих словах Сунь Ань все же делает несколько глотков воды и, чуть ими не подавившись, прислоняет болящую голову к стене. Смотрит во тьму окна – интересно, если сейчас пролетит метеор, это будет душа Чжоу Ханя? Хоть одна из трех? Если бы он уделял больше времени изучению своей родной страны, то знал бы сейчас, где они.

Однажды Сунь Ань с Чжоу Ханем ездили из Парижа в Рим – господина Эра позвали на какую-то конференцию, он уехал, но благополучно забыл часть своих наработок, поэтому им пришлось ехать вдогонку. Сунь Ань тогда не спал всю ночь, пытаясь разобраться в бумагах для конторы, поэтому заснул под мягкую качку почти мгновенно. Он любил спать на плече Чжоу Ханя – в этом было что-то доверительное, и когда он чувствовал, как Чжоу Хань прислонялся щекой к его макушке, почти сразу проваливался в сон.

Разбудили его, когда они прибыли к станции, – пока не Рим, а какой-то пригород, но Чжоу Хань знал, как долго Сунь Ань просыпается и возвращается в реальность, поэтому предусмотрительно делал это заранее. Он тогда поднял голову, чувствуя себя, откровенно говоря, плохо сварившимся киселем – таким же мягким и потерявшим форму.

– Долго еще?

– Час максимум.

– Хорошо, – Сунь Ань положил голову обратно.

– У тебя вся прически растрепалась, – рассмеялся Чжоу Хань и медленно убрал пряди от его лица.

– Это все твое плечо виновато.

– Ну конечно.

Несколько минут они молчали, а потом Сунь Ань вздохнул.

– Мы же останемся на пару дней? Погуляем, посмотрим на руины.

– Давай, – соглашается Чжоу Хань. – Тогда ты съездишь к учителю, а я пока поищу нам гостиницу? Встретимся у колонны Траяна.

Сунь Ань кивнул и спрятал лицо у него в плече, а потом радостно зажмурился.

Сейчас голова неприятно стукается о стенку, отчего начинает болеть только сильнее. Сунь Ань почти физически чувствует взгляд Ли Сяолуна на себе, но решает его проигнорировать.

Тогда он опоздал почти на час, а потом начался дождь, и он бежал под ним, громко шлепая по лужам, надеясь, что они с Чжоу Ханем все же смогут найтись. Вода заливалась за шиворот, а волосы облепили лицо, и он тогда отстраненно подумал, что выглядит, наверное, просто кошмарно.

Чжоу Хань никуда не ушел, зато хозяйственно нашел где-то зонтик и стоял у самой