Пионер. Том III - Клим Ветров

и судя по тому что я там увидел, раньше это была спальня для девиц которые обслуживали Патрина. Главное украшение помещения — широкая кровать с балдахином, теперь служила моим бойцам по прямому назначению — простыни смяты, покрывало сброшено в сторону. На туалетном столике, среди флаконов французских духов, стояла банка из-под консервы — вместо пепельницы. Шкафчик с зеркальными дверцами приоткрыт: внутри висели цветастые платья. На полу — следы грязи, но ковер свернули и прислонили к стене, чтобы не испортить. В углу на тумбочке — японский магнитофон, рядом десяток кассет. В принципе неплохо, но раздражал запах духов смешанный с вонью портянок.

Прикрыв эту дверь, заглянул в следующую, во второй, «гостевой» кабинет. Здесь, судя по открывшемуся виду, парни устроили закусочную, завалив массивный письменный стол из дуба пустыми консервами, огрызками хлеба, бутылками из-под кефира и фантиками от конфет. Глянул на кресло, оно тоже пострадало, судя по огромному пятну, на него пролили что-то липкое. Пол так же как и в спальне, загажен, единственное что осталось нетронутым, был книжный шкаф, ну и висящая на стене карта СССР с отметками красным фломастером — кто-то обвел границы области.

В общем нормально, но на всякий случай я заглянул ещё в малую гостиную, которая теперь напоминала лагерь временщиков. Итальянский диван из белой кожи, был застелен грубыми одеялами, на нём явно спали. Паркет хорошенько утоптан, на столе забитая бычками пепельница, но несколько окурков лежат на полу. У стены японский телевизор «Саньё» с антенной, а рядом — видеомагнитофон «Panasonic», на котором стоит чашка недопитого чая и лежит надкусанный пряник.

Ещё неделя, и парни окончательно превратят это жилище в хлев.

— В багажнике пассажир, выгрузите его, перевяжите нормально и в подвал спустите, — встретив в коридоре одного из бойцов, невзрачного парня с редким именем Мирон, распорядился я. Камуфляжная куртка Мирона была запачкана маслом, а на берце болтался оторванный шнурок.

— Сделаем, шеф, — флегматично отозвался тот, поправляя ремень.

Пройдясь по всему дому, я дошёл до столовой. Воздух пах вчерашним супом и пороховой гарью. Не садясь за стол, заметил два забытых кем-то бутерброда с колбасой. Хлеб зачерствел, но голод перебивал брезгливость.

Пока жевал, думал. У меня это обычно за обедом хорошо получается — наверное, калории мозгу работать помогают. Лосев пропал, Бондаря с Шухером убили, родители непонятно где, а на меня ополчился самый влиятельный уголовник области.

Варианты с официальным правосудием отметаю сразу, как фантастические. Но других нет, поэтому остаются привычные методы: тихо, жёстко, без свидетелей.

Минут через сорок стали подтягиваться парни из зала. Чтобы не привлекать внимания, шли они небольшими группами. Молча проходили в дом, растворяясь по комнатам, будто тени. Через неплотно прикрытую штору я насчитал двенадцать человек. С теми, что уже были здесь, набралось почти два десятка. Сила серьёзная, если не считать проблем с оружием.

Несколько калашей на руках у нас есть, и даже с запасом патронов. Пистолетов с десяток, но боекомплект к ним — беда. Револьверы годились разве что для эффектного самоубийства. Из последних трофеев — АКМ, обрез, да пара старых «стволов» с прошлых разборок. Чтобы минимально вооружить всех, требовалось раздобыть ещё пяток автоматов и гору патронов.

Перекусив, нашёл Миху. Выдав ему пачку смятых купюр и ключи от «девятки», отправил вставлять стекла. В девяностые с этим могли быть проблемы — дефицит, да и не каждый сервис возьмётся без лишних вопросов.

Во двор подъехали ещё четверо на ржавом «москвиче» цвета хаки. Одного я знал — пили вместе. Остальные были незнакомыми: молодые, спортивные, с суровыми лицами и пустыми взглядами.

— Пионер, что с пушками делать? — Соня возник внезапно, как всегда. Его лицо, обветренное морозом, светилось едкой ухмылкой.

— Думать, где взять, как минимум. Есть предложения?

— В смысле где? А-а… Ты ж меня не дослушал. Мы тут кладовочку интересную нашли, что-то вроде оружейной комнатки. Показать?

Комната оказалась маленькой, без окон, с дубовыми стеллажами вдоль стен. На полках, обитых бархатом, стояли ружья — не «тозики», а настоящие произведения оружейного искусства. «Беретты», «Браунинги», помповые «Ремингтоны» с гравировкой на прикладах. Патрин явно любил роскошь.

— Может, обрезов понаделать? — Соня потрогал ствол двустволки.

— Шутишь? Одно такое ружьё больше «Волги» стоит. Да и обрез — оружие ближнего боя, а нам дистанция нужна.

— Пушки раздай тем, у кого нет. Разбей по парам, чтобы на двоих было что-то нормальное. Сможешь?

Соня кивнул, прихватил «Беретту» и скрылся в коридоре.

Вернувшись в кабинет, я накрыл запачканное кресло покрывалом, и с удовольствием провалился в его объятия. План зрел в голове, как набросок мелом на асфальте: поймать Жёлтого, того типа, на которого указал раненый. Место я знал, его братва тусовалась в спорткомплексе за рекой. Численность — человек десять, но парни все серьёзные, и, как мне кажется, вооружены до зубов.

К шести вечера дом напоминал разворошённый муравейник. В гостиной набилось тридцать человек. Кто-то чистил стволы, кто-то делил патроны. Запах табака и пота висел в воздухе густым туманом.

— Машин сколько? — спросил я у Михи, когда он вернулся из сервиса.

— С твоей, две. Ещё Бурый должен подъехать — ждёт, когда батя с работы приедет, тачку забрать.

Итого три машины, пятнадцать бойцов. Против десятка, но с хорошим вооружением. Если не затупить, можно даже и без потерь сработать, внезапность — наш козырь.

Ровно в семь собрал всех. Те, кто не влез в гостиную, толпились в коридоре. Речей не стал толкать — не за родину воюем.

— Вопросы? — бросил я, закончив краткий инструктаж.

— Премия за голову врага будет? — спросил мордатый парень с лицом, напоминающим перезрелую грушу.

— Обязательно. Только скальп не забудь снять.

Все заржали. Напряжение слегка спало.

— Если серьёзно — без геройств. Делаем всё быстро и тихо.

Выехали сразу после сбора. «Москвич» цвета хаки шёл первым, прокладывая путь в сгущавшихся сумерках.

Новое здание спорткомплекса, стеклянное и вычурное, давно перетянуло на себя всю славу. Старую «качалку», брошенную в тени новостроя, не снесли — передали спортшколе, из стен которой вышли Жёлтый и его братва. Кирпичные стены облупились, крыша местами просела, но сквозь затянутые морозом окна пробивался тусклый свет.

Близко подъезжать не стали. Заглушили моторы за соседней пятиэтажкой. Спешились, разбившись на группы по пять человек. Снег под ногами скрипел, пахло свежестью и почему-то старым железом.

— Главное, друг друга не постреляйте, — бросил я напоследок, поправляя приклад АКСУ.

Центральный вход обозначился тусклой точкой сигареты — кто-то курил в темноте, прислонившись к дверному косяку. Чёрный ход, заваленный ящиками из-под пива, оказался заперт на висячий замок. Залив дверные петли