Пионер. Том III - Клим Ветров

Первым я не пошёл. Пусть парни набираются опыта, да и рисковать без нужды не хотелось.

Секунд десять тишины. Потом — резкая очередь, звон гильз по бетону. Грохот гранаты встряхнул стены, осыпав штукатурку. Ещё пара выстрелов, и снова тишина, густая, как смола.

Странно, думал будет поживее.

— Чисто!

— Чисто!

Голоса эхом отразились от голых стен. Зал встретил запахом пота, курева и пороха. Трое лежали в лужах крови прямо у входа, ещё трое — у стены, неестественно вывернув конечности.

Жёлтый сидел на сломанном стуле, вцепившись в живот. Его лицо, обезображенное гримасой боли, всё ещё сохраняло остатки былой наглости. На стене висел плакат со Шварценегерром, теперь пробитый пулями.

— Ну что, герой? — я присел перед ним, стараясь заглянуть в глаза. — Говори, где твой босс прячется. Или будем кости ломать?

Его пальцы дрожали, сжимая рану. На полу между нами упала капля крови, медленно расползаясь по трещине в плитке.

Глава 2

— Да пошел ты… — прохрипел Жёлтый, стиснув зубы так, что желваки на щеках заиграли. Но когда я придвинул клинок к его паху, ощутив под лезвием дрожь мышц, он без раздумий сдал своего покровителя, выпалив адрес скороговоркой.

— Добейте, чтоб не мучился. — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь, и едва не оглох от выстрелов — резкие хлопки автоматных очередей заполнили помещение, гильзы посыпались на бетон. Жёлтого буквально изрешетили: тело дергалось под ударами пуль, пока не упало со стула.

А вообще, нормального боя не получилось, потому что нас просто не ждали. Да, когда парни ворвались в зал, ломая дверь плечом, бойцы Жёлтого попытались схватиться за оружие — но не успели. Повезло ещё, что самого «босса» не грохнули, только чутка подстрелили.

При обыске нашли арсенал: три калаша с магазинами в синих тряпичных чехлах, пахнувших машинным маслом; пистолеты ТТ с облезлым воронением, обрез с примотанной изолентой рукоятью. Гранаты лежали аккуратной пирамидкой — Ф-1 с шершавыми ребрами и три зеленых «шумовика», похожих на консервные банки. РПГ-7 притулился в углу, словно забытый зонтик, присыпанный цементной пылью. Сейф не поддался — вырвали с куском штукатурки, оставив в стене рваную дыру, погрузили в багажник «Москвича», страшно заскрипевшего пружинами под тяжестью.

— Поджигай, и уходим. — Скомандовал я, вдыхая терпкий запах бензина. Миха плеснул горючки на засаленные шторы, и проливая «дорожку», последним покинул качалку.

Вспыхнуло красиво. Я вообще люблю огонь, меня он успокаивает, но сейчас любоваться не было времени. Отправив Москвич с добычей обратно на базу, дальше рванули двумя машинами. Десять стволов хватило бы на армию, но по словам перепуганного Жёлтого, у Абхаза охраны — кот наплакал. Вор в законе, уверенный в неприкосновенности, жил скромно.

Дорога тянулась мучительно, с одного конца города, на другой. Улица Песчаная, последний дом по левую сторону — покосившийся штакетник, облупленные ставни. Окна, прикрытые шторами, светились тусклым желтоватым светом. Притормозили за поворотом, так чтобы не спугнуть.

— Без шума. Живыми брать. — Шёпот превратился в облачко пара. Парни кивнули, щёлкая затворами. Окружили дом, затаившись в тенях. Дверь ломать не стали, удобства во дворе: тропинка до деревянного туалета была истоптана в аккуратный желоб. Перед сном обязательно кто-нибудь выйдет.

Рассчитали верно. Минут через тридцать дверь скрипнула. Мужик в стеганке и валенках вышел, зевая и потягиваясь. Два метра роста, борода до груди — схватили втроем, заломив руки за спину. Скрутили так что не пикнул, и в дом.

Слава-солдат ломанулся первым, прикрываясь дверным косяком. Я следом, но едва шагнул, как воздух рванул ударной волной. Белая вспышка ослепила — земля резко ударила в спину. Второй взрыв вырвал дверь с косяком, осыпав осколками стекла.

В ушах зазвенело, перед глазами какая-то пелена, плечо так онемело от боли, словно вывихнул.

Но поднялся, отряхивая снег с куртки. Из дома валил дым — в проломе виднелась разбитая мебель. В прихожей споткнулся о тело: Слава лежал в луже крови, цепляя пальцами воздух.

— В машину его! — заорал, слыша себя как сквозь вату.

Славу схватили под руки, и потащили, оставляя на снегу кровавые дорожки.

С Соней пошли внутрь, прижимаясь к полу. Дым ел глаза, превращая комнаты в адское марево. На кровати валялось тело — лицом в подушку, затылок раскроен как спелый арбуз. Второй труп у печки — вместо лица месиво из костей и мозгов. Под рукой нащупал что-то мягкое — полчеловека с вывалившимися кишками, на обугленной груди синели какие-то наколки.

Перевернул первого — узкое лицо с трёхдневной щетиной. Шрам через бровь совпадал с описанием Абхаза, но славянский нос портил всё дело. У второго вместо лица каша, опознавать нечего. Тот что с кишками, без головы, и искать её здесь нет никакого желания.

— Ползем отсюда! — зашипел я, чувствуя как желудок сжимается в комок, дышать стало совсем нечем.

Задерживаться не стали. Машину с раненым Славой-солдатом отправили вперёд, у одного из парней был знакомый доктор. Сами же погрузив «пленного» в багажник девятки, набились в салон как селёдки в банку — семь человек.

Машина выносливая, кряхтела, но ехала. Сейчас главное подальше, чтобы с пожарными не столкнуться, а то зарево уже издалека видно.

Отъехав на достаточное расстояние, тормознули у полуразвалившейся лачуги. В стороне от дороги, скорее всего брошенная сторожка или нечто подобное. Сгнившее крыльцо, провалившаяся местами крыша, окна разбиты а облупившиеся ставни скрипят от ветра. Выволокли пленного из машины — снег хрустел под сапогами. Только сейчас в свете фар разглядел его руки: пальцы синие от тюремных наколок, «перстни» из паутины под костяшками.

Затащили в дверь, толкнули в угол.

— Вопрос один, где Абхаз? — спросил я, щёлкая затвором пистолета для акцента.

Бородач спокойно шмыгнул носом, будто обсуждал погоду:

— Не знаю. Уехал с утра, не возвращался…

— Кто был в доме? — ствол упёрся в переносицу.

— Куцый, Тарас, да Толя-Север.

— Со шрамом на брови кто?

— Куцый. — Пленник потёр ладонью щетину.

— Абхаз где?

— Сказал бы, да он мне не докладывает.

— Что там рвануло?

— Не в курсе. Может, бомба Толина… — Пожал он плечами. — С часовым механизмом. Для Абхаза делал.

— Кого взрывать?

— Хрен его знает.

Бородатый уголовник говорил совершенно не волнуясь, спокойно. Словно на даче у себя сидел, а не под дулами автоматов. Серьезный тип, тертый.

— Ладно, поверю тебе на слово. На чем он ездит?

— Шестерка белая, номера не помню.

По ощущениям, вроде не врет — слишком спокоен для лжеца. Да и глаза не бегали. Решив допросить его позже, запихнули