Инженер и Апокалипсис - vagabond

хотя бы немного его оттолкнуть. В глаза бросились жвала, судя по всему, прежде бывшие нижней челюстью. Терзатель с костяными лезвиями рычал, норовя пришпилить жертву лезвиями к полу. Но для этого монстру пришлось ослабить хватку — и Ломагин не преминул этим воспользоваться и со всей силы пнул тварь ногами в живот. Терзатель отшатнулся — и угодил прямо между смыкающимися створками двери. Раньше, чем сработала автоматика, тело монстра оказалось перерублено. Огрызок верхней части туловища с головой и одной конечностью-лезвием, дергаясь, рухнул возле ног Ломагина. А дальше механизм заклинило — двери пересекла оранжевая голограмма. Теперь путь назад в любом случае был отрезан.

И хоть на этот раз ему снова удалось избежать смерти, он прекрасно осознавал, что все еще не находится в безопасности. Михаил осмотрелся. Похоже, он попал в другое крыло отсека — только оно не было разделено на палаты. Судя по оборудованию, Ломагина занесло в отделение. Несмотря на все тот же недостаток освещения, здесь, в отличие от крыла, из которого сбежал инженер, все еще царил порядок. Ни разгрома, ни признаков панического бегства, ни кровавых следов — значит, сюда терзатели пока еще не добрались. Увы, но это было лишь вопросом времени, и одна заблокированная дверь не задержит орды нежити надолго.

От первого лица...

Нужно думать в первую очередь своей головой о собственной целости и сохранности… Те, кто бегут, теряя голову, в бой и лезут на рожон, умирают в первые же часы. А после лежат штабелями в кровавой яме так же, как лежат останки их предшественников, все же от трупов никто не избавляется, а бедолаг, ищущие приключения на свою филейную часть наверняка с годами меньше не становится.

Поэтому, если чувствуешь опасность, видишь скорую смерть за углом, в коридоре, везде, лучше не совать туда нос, а бежать прочь. Отступление зачастую является самым верным решением. Пусть и выглядел со стороны «профессиональной убийцей» на минималках с непреодолимым желанием учинить над кем-то расправу, но глаза всегда обманывают, затмевают суть. Как окажется позже, всяко умнее тех, кто валяются в кровавой яме.

Но все время избегать сражения и прятаться не удастся, так же, как и не удастся избегать жизни и прятаться от нее. Тьма ненавидит каждого, кто осмелится бросить ей вызов и переступить порог. Она не знает жалости, насылает всевозможные невыносимые кошмары, возводит непреодолимые стены, выстраивает препятствия на пути к достижению... Чего-то. Вот и этого сражения избежать не удалось.

А я… человек, и пусть у меня какая-никакая закалка, но, как и любой другой человек, могу сойти с ума от всего этого, стать изувеченным или банально умереть. Не важно насколько ты силëн, если перед лицом смерти мы все равны.

Спереди донесся боевой рык. Судя по устремляющимся в мою сторону звукам, новый терзатель хочет мной полакомиться в качестве отмщения за убитого собрата.

Лихорадочно заозирался и увидел, что темная фигура все больше наливаются светом. Переднюю решетку сотряс еще один удар, и, не раздумывая, бросился бежать.

Я побежал. Отзвук шагов от одних стен передавался другим, и в этом непрерывном эхе, в этом гуле, усиливавшем торопливость, прыгал с препятствия на препятствие. Миновал неузнаваемые, расплавившиеся обломки, выскочил на другую дорожку. Задерживаться было нельзя.

Задыхался, но не снижал темпа, только до предела открыл возможность передвигаться на своих двоих. Если даже кислород кончится у выхода, если придется дышать здешними воздухом, все равно это наверняка лучше, чем оставаться лишние минуты в компании твари, где каждый сантиметр выбрасывал смертоносный исход.

Кислород бил в горло холодной волной. Бежать было легко, поверхность застывшего потока сознания, который оставил на пути своего поражения отступающего монстра, местами была гладкой почти как ледяная глыба.

Теперь всё поменялось, только кое-где выглядывающие из-под остекленевших оболочек глаз показывали дорогу вниз, только вниз. Знал, что впереди сейчас, по крайней мере, еще несколько сотен метров такого пути. Делать какие-либо вычисления при этой сумасшедшей гонке было не совсем удобно, но время от времени мог уверенно оглядываться назад.

Где-то на третьей минуте наступил кризис. Сердце чувствовал как жестокое, непреодолимое существо, которое раздирало и сжимало грудь, кислород жег горло пылающим огнем, в глазах мелькали искры, но самым плохим было то, что начал спотыкаться. Правда, бегать стало ещё тяжелее, выносливость тлела в темноте как гаснущий уголек, но знал, что должен бежать, бежать дальше, а ноги уже отказывались слушаться.

Все мышцы работали на пределе, все во мне кричало, требовало остановиться, стоять, а то и рухнуть на кажущиеся такими холодными, такими безопасными поверхность потрескавшегося пола. Хотел осторожно оглянуться, на преследователя, но споткнулся и полетел вперед, едва успев выставить руки.