Покрывало для Аваддона (сборник) - Мария Семеновна Галина

- Не брать "девочек".

Летучие мыши парят низко на своих ночных крыльях и Бэлка пригибается и прикрывает руками пышные черные волосы.

- Это предрассудок, - авторитетно говорит Ленка.

- Как же, - мрачно отвечает Шкицкая, - предрассудок. Они везде. Знаешь, что случилось с дядей Зямой?

- С каким еще дядей Зямой?

- Бухгалтером. Ты его не знаешь. Я тогда еще маленькая была, как вот этот выродок... Приходит он как-то домой и говорит: "Бэлочка, все пропало. Они уже здесь".

- Кто?

- Вот и я говорю - кто, дядя Зяма? А он мне говорит: "Удивляюсь я тебе, Бэлочка, разве ты не знаешь? Крысы. Гигантские крысы. Они все ключевые посты в государстве захватили".

- Да ладно тебе, Бога ради, - нервно говорит Ленка.

- Это не я, - пожимает плечами Бэлка, - это дядя Зяма. Вызвал меня, говорит, директор предприятия, говорит, хотите, дядя Зяма, льготную путевку в санаторий? Ну тот, знаешь, на Бугазе... от их предприятия... "А я, говорит дядя Зяма, - смотрю на него, и вижу, что и он - крыса! Просто он понял, что я понял, и теперь пытается меня купить". А он неподкупный был, никогда взяток не брал.

- Кто?

- Да дядя Зяма же! Ну, он берет эту путевку, рвет ее на мелкие клочки и говорит - я разгадал ваш дьявольский план. И в морду ему, в морду!

- Кому?

- Да директору же. И - домой! Заперся, сидит.

Из кустов выходит еж Кутузов за вечерним блюдечком молока. Он шевелит красивым мокрым носом, похожим на гриб-масленок.

Малый оживляется. В глазах его вспыхивает неподдельный интерес.

- Ой, - говорит он, - ежик!

- Ну, - рассеянно говорит Бэлка, - поиграй с ежиком.

Ребенок какое-то время разглядывает ежа, заложив руки за спину и склонив голову.

- А как играть? - спрашивает он задумчиво.

- Ох, Господи! Как хочешь!

Малый сладострастно вздыхает, смотрит на ежа с явным сожалением и отворачивается.

- Как хочу - жалко, - наконец говорит он.

Кутузов надвигает на лоб колючий капюшон и уходит в кусты. Небо окончательно темнеет, верхушки тополей сливаются с ним, на клеенке четкий круг от лампы.

- ...не брать "мальчиков".

- Ну, - говорит Ленка.

- И вдруг - звонок! Мама идет к двери, спрашивает - кто? Говорят санитары. И правда - санитары. Здоровые такие мужики, в белом, с носилками. Это у вас, говорят, больной Теленгатор? Мама говорит - да. А дядя сидит, трясется. Нет-нет, говорит, не пойду. За кресло цепляется. Ну, они ему шприц в руку - раз! Прямо через рукав! Он охнул, глаза закатил...

- Ну!

- Они его - на носилки, и понесли. И потащили! И вот, когда они уже выходили, я поглядела на одного из санитаров, он как раз спиной стоял, потому что выгружал дядю Зяму с носилками, и знаешь, что у него из под халата высунулось?

- Ну?

- Длинный розовый хвост, - веско произнесла Бэлка.

- Я, - говорит Ленка, - почему-то так и подумала. Твои страшные истории все какие-то эдакие... Вот знаешь, когда всем на самом деле страшно было? Когда двоюродная сестра Сонечки Чеховой ухитрилась замуж за англичанина выскочить, а он приехал погостить к ее родителям да и решил тут остаться. Хороший у вас город, говорит, рай земной, а не город, никуда я отсюда не уеду... И хрен с ними, с трудностями экономическими, проживем как-нибудь! Представляешь, в каком шоке была вся семья? Они так старались, выпихнули свою Ляльку за границу, и на тебе, пожалуйста!

- Ну и что?

- Надо знать Ляльку. Она говорит: "Вери гуд, милый. Хочешь - давай". И стала его возить в общественном транспорте. День возит, другой... Из него на вторую неделю дурь эту патриотическую вышибло. Теперь они все в Англии. И Лялька, и мама ее, и папа. Одна Сонечка Чехова тут, локти кусает... А ты куда поступать будешь?

- На химфак, - говорит Бэлка Шкицкая. - Тогда мне будет обеспечен свой кусок хлеба...

Сумерки плывут над землей, и плывут вместе с ними летучие мыши, и сад высится, как стропила, подпирающие мироздание, и шуршат, ложась на стол, затрепанные карты.

- ...Не брать взяток... не брать кинга...

Ах, скоро, совсем скоро потянет с обрывов сухой полынью, и воздух станет как стекло, и полетят на рассвете над морем дикие гуси, выстраиваясь в клин, и станут перекликаться дикими своими тоскливыми голосами; а потом и вовсе потемнеет небо, и траву будет не разглядеть за опавшими листьями, и возможно, возможно, золотые розги покроет снег... Распахнется бухта Золотой Рог, зашумит туманный Атлантический океан, поплывет над ним статуя Свободы со своей неугасимой керосинкой... и приснятся нам сны об утерянном рае, о еже Кутузове и сортире в саду, и некому будет собраться вместе, чтобы отличить правду от вымысла...

Не брать девочек... не брать мальчиков... никого не брать...

О КРУШЕНИИ НАДЕЖД

Жениха надо брать из хорошей семьи. Нонка вообще-то взяла бы из любой, но жених - такая штука... В общем, неизвестно, где его взять. Старшая сестра, правда, взяла где-то, и теперь у Нонки племянник, но старшая - та в маму и берет все что угодно откуда угодно, а Нонка - та в папу. Он хоть и глуховатый, но тихий. А у Нонки вид такой, будто на нее только что долго кричали. И задница у нее большая, но какая-то расплывчатая. Вот и привезли Нонку из Москвы в Одессу. То ли надеялись, что она сойдет здесь за экзотику, то ли - что выделится на местном культурном фоне. Интеллигентные девушки тоже на дороге не валяются, но в Москве их больше, наверное...

Нонка сидит на даче у тети Фиры и пьет чай. У тети Фиры чай единственное, что можно получить в неограниченном количестве, потому что копейка рубль бережет и пирог выдается порционно - по количеству участников. Ленка тоже пьет чай у тети Фиры, но она пришла со своей дачи и потому сыта. А Нонка тут живет. Вот уже и с