Эра Эфеба - Галина Николаевна Полынская

мужчина о чем-то разговаривал с людьми, улыбался. Как зачарованные Дон Вито с Паблито таращились на экран, догадываясь, что прямо сейчас они видят Феликса в Испании.

Руки-пауки закончили ползать по клавишам и раздался металлический стук и бряцанье – инвалидное кресло стало раздвигаться, трансформируясь в вертикальный скелет. Старик поднялся, выпрямился в полный рост и, поддерживаемый со спины конструкцией, с железным лязгом пошагал куда-то вглубь помещения. Крыс с вороном проводили его ошеломленными взглядами и посмотрели друг на друга.

– Походим еще или хватит? – произнес Паблито.

– Пока достаточно, давай наверх.

У самого выхода вдруг послышались приближающиеся шаги. Маленькие шпионы в панике заметались и бросились к стеллажу у стены. Они забились под нижнюю полку и затаились, подглядывая в щель. Стуча высокими каблуками, мимо прошли красные туфли. Звук удалился, стих и крыс осторожно высунул нос.

– Бежим! – скомандовал он.

Они выбрались из своего укрытия и помчались к лифту.

Глава 19

Никанор постучал в директорский номер на рассвете. Феликс уже не спал, лежал в постели, разглядывая в пространстве какие-то только ему видимые картины.

– Добренького утречка, – сказал старик, заходя в комнату. С собой он принес аккуратно сложенную старинную ткань.

– Смотрю, совсем не спится тебе на новом месте, – Феликс приподнялся и сунул подушку под спину.

– Во сне правды нет. Поздняя птичка глаза протрет, а ранняя уж песенку споет.

Никанор присел на краешек кровати, пожил сверток себе на колени и поглядел на Феликса поверх очков. В глазах мужчины вспыхивали, гасли, снова вспыхивали багровые всполохи.

– Порошок-то свой гастритный выпей, а то вона, индикаторы ужо горят, топливо на нулях показывают, – сказал старик.

– Не голоден.

– А в очах твоих ясных тогда чегось за фейерверки? – Заметив на столе пару банок с нарисованными кокосами, Никанор привстал, взял одну и протянул Феликсу. – На вот, кофий в постель.

Мужчина открыл банку, сделал глоток и поморщился.

– Пей-пей, – велел старик, – внушай себе, что вкусно. Занимайся этим… как его… аутотренингом, вот!

– Может, начнешь рассказывать, чего разнюхал? Не просто так ведь в половине пятого явился.

Легонько похлопав ладонью по сложенной материи, Никанор ответил:

– Цельную историю тряпица поведала, как на экскурсию сгулял.

Феликс залпом осушил банку и сунул под спину вторую подушку, поднимаясь повыше. По словам старого оборотня выходило, что в тайнике скелет заперт не так давно. Еще свежи уличные запахи, силен запах мраморного камня, кипарисовый, сосновый, сырость речная и автомобильные духи.

– Гадкий запах, усе забил, еле сквозь него пробрался, – добавил Никанор.

– Значит, все-таки труп был захоронен сначала, затем перевезен в дом, – сказал Феликс, глядя на ткань. – Человеческие запахи есть?

– Почти нету следов, шибко слабые, мобыть сверху еще чем-то обернуто было.

Немного поразмыслив, Феликс сказал:

– Уверен, что сырость именно речная, а не склепа, гробницы?

– Не-е-е, – старик мотнул головой, отчего его вечно всклокоченные непослушные кудри закачались белоснежным облаком, – речной дух с могильным не спутаешь. Окромя мрамора, сильная речка и хвои вокруг богато.

Феликс снова замолчал, устремив взгляд поверх головы Никанора. Багровые всполохи в его глазах погасли, оставив в покое чистую глубокую синеву.

– Нет на берегах Тахо кладбищ с богатой хвоей, – наконец, произнес он. – Возможно, чей-то фамильный склеп. Если прогуляемся вдоль речки, сможешь место отыскать?

Запахи ткани сложились в хороший отпечаток, нарисовавший оборотню достаточно четкую пейзажную картинку, и Никанор утвердительно кивнул. Затем он пожелал поближе ознакомиться с самими костями и склянкой.

– Сделай милость, – Феликс кивнул на сверток из полотенца на журнальном столике. – Не буду мешать.

Он ушел в душ, а Никанор занялся делом. Для начала он аккуратно заправил кровать, взбил подушки, расправил покрывало. Затем поправил шторы так, чтобы солнечный свет падал узким лучом в сторону двери, оставляя комнату в легком полумраке. Банку из-под кокосового молока бросил в мусорную корзину, после приступил к изучению улик. Старик взял лучевую кость, поднес к лицу и немного поводил перед носом, раскачивая запах. Затем глубоко втянул ноздрями воздух, задержал дыхание и медленно выдохнул. Несколько раз повторив процедуру, Никанор отложил кость и взял слезницу. Держа флакон кончиками пальцев, он посмотрел его на просвет. В солнечном луче вспыхнуло, засверкало хрустальное стекло с едва заметными высохшими потеками внутри. С осторожностью старик вытащил плотно сидящую крышечку и поднес горлышко к ноздрям.

В ванной стих шум воды и вскоре в комнату вернулся Феликс в белом гостиничном халате. Увидев Никанора с открытым флаконом в руке, он поинтересовался:

– Что-то обнаружил?

– Есть маненько, – старик закупорил флакон и положил на место. – Слёз и впрямь в него насобирали, женские они. Да только не мать ребятенка оплакивала, не родственники они.

Во взгляде Феликса мелькнул интерес, а старик продолжил и с уверенностью сообщил, что подросток умер не своей смертью, отравили его мышьяком.

– Чесночный запашок ядовитый хорошо слышон. Много его, видать медленно притравливали, скопиться успел.

– Что происходит в этом городе, – Феликс подошел к платяному шкафу, открыл дверцу и уставился внутрь. – Прежде у испанского народа острейшей проблемой были внебрачные дети, каких только историй не случалось. Но что накрутили с этим подростком, даже я не очень понимаю. А ты, Никанор, целой лаборатории стоишь.

– Видал, какая экономия конторе выходит, – довольно ухмыльнулся старик.

В восьмом часу в директорский номер подтянулись остальные. Одной из первых пришла Инна и сразу занялась костями. На столике расстелили полотенце и девушка принялась собирать скелет, желая увидеть полную картину. Когда она закончила, Гера сказал:

– Наверное, все-таки карлик. Для тринадцати лет слишком маленький.

– Нет, у него была болезнь Педжета.

– И не слышала о такой, – сказала Арина, заинтересованно глядя на скелет.

– Это хроническое заболевание скелета, нарушение нормального синтеза костной ткани. Кости становятся мозаичными, деформируются, легко ломаются, на росте и развитии это тоже сказывается.

Алевтина сдвинула брови к переносице и произнесла удрученно:

– И почему же останки этого бедного больного ребенка не покоятся с миром, а лежат на столе в гостиничном номере.

– Давайте об этом подумаем за завтраком, – предложил Мухин. – Что-то таким голодным проснулся, прям не могу.

Кости сложили, завернули в «родную» ткань и спрятали в платяном шкафу, чтобы на них не наткнулась горничная.

На веранду Тереса снова пришла позже всех, и этого времени как раз хватило обсудить – стоит посвящать ее в историю со скелетом или нет. Решили пока повременить, опасаясь, что она сразу пойдет в полицию.

– Странно, что мы сами не хотим этого сделать и дальше гулять без всяких скелетов, но если вам так интереснее, то пускай, конечно, – сказал капитан Мухин, усаживаясь за стол. – Только бы проблем с местным законом