Битва за надежду - Алекс Хай

— Он прекрасен… Вот бы и мне в свое время досталось нечто подобное…

Я внимательно уставился на бриллиант.

— Розовый — это символ нежности, насколько я знаю. А сам алмаз — символ твердости. Да, полагаю, ей понравится такой контраст.

— А эскиз? — спросил Фаберже. — Пришелся ли он вам по душе.

— Идеально, — улыбнулся я. — У вас талант читать мысли, Лев Карлович… Жду от вас чек на предоплату.

Уладив все формальности и попрощавшись с ювелиром, мы с Таней спустились в торговый зал.

— Хочешь присмотреть что-нибудь для себя? — предложил я сестре.

Девчонка залилась краской.

— Ты серьезно?

— Должен же я как-то отблагодарить тебя за помощь в столь важном вопросе…

— Ну… Думаю, моя помощь потянет на небольшой браслет. Хочу что-нибудь изящное из белого металла…

Я улыбнулся и передал ей чековую книжку.

— Ни в чем себе не отказывай.

Пока Таня отправилась искать жертву среди консультантов, я обернулся и заметил какое-то странное оживление снаружи. Окна и двери в зале были прозрачными, поэтому можно было легко разглядеть скопление людей на улице.

— Что происходит? — спросил я у проходившего мимо управляющего.

Тот метнул взгляд и уставился на меня.

— Это, ваша светлость, журналисты. Должно быть, прознали о ваших планах и теперь хотят запечатлеть вас выходящим из нашего ювелирного салона…

Глава 9

— Ничего им не говори, — предупредил я. — Просто улыбайся и не отставай.

Я вышел из салона Фаберже, держа Татьяну под руку. Она с довольной улыбкой несла в руках несколько фирменных бумажных пакетов с золотым логотипом дома на глянцевой черной бумаге. На её лице читалось явное удовольствие — Таня всегда любила ювелирные изделия и ценила красоту в деталях.

Я специально велел продавцам упаковать каждое изделие в отдельный пакет, чтобы все выглядело как большой шопинг.

Но мы успели сделать лишь пару шагов — и нас со всех сторон окружили журналисты. Вспышки фотоаппаратов ударили в лицо, слепя глаза.

Посыпались выкрики:

— Ваша светлость! Подтвердите помолвку с княжной Юсуповой! Когда состоится торжество?

— Алексей Иоаннович, правда ли, что в кольце будет фамильная драгоценность? Какая сумма указана в заказе?

— Правда ли, что это политический союз, навязанный вашими семьями? Или это всё же любовь?

Я сохранял полное самообладание. Холодная, безупречно выверенная маска аристократа легла на лицо автоматически. Я слегка повернул голову и спокойно посмотрел на журналистов.

— Без комментариев, — отчеканил я ровным голосом. — Прошу, господа, дайте нам дорогу.

Таня прижалась к моей руке. Я сделал шаг вперёд, намереваясь пройти сквозь толпу, но в этот момент особенно настырная журналистка, молодая женщина с алыми губами и большим блокнотом, сделала шаг вперёд, почти касаясь меня плечом.

— Ваша светлость! — пронзительно выкрикнула она, наваливаясь вперёд. — Почему именно княжна Юсупова? Неужели семья Николаевых решила восстановить утраченный статус через ваш брак?

Я сжал зубы и медленно выдохнул, сохраняя внешнюю невозмутимость. Журналистка явно пыталась спровоцировать меня на ответ. Я смотрел на неё с ледяным спокойствием.

— Без комментариев, — повторил я жёстче.

— Но это неслыханно! — не унималась она, преграждая дорогу. — Значит, это политический шаг? А что ваш старший брат? Он ведь должен опередить вас! Ходят слухи, что Виктор Иоаннович избегает общества женщин… Это правда?

Таня резко втянула воздух. Я почувствовал, как напряглась её рука. Предел был почти достигнут.

— Дорогу, — тихо и холодно сказал я. — Последнее предупреждение, или я вызову полицию.

Журналистка не сдвинулась с места и с вызовом на меня глядела.

— Так это правда, ваша светлость?

Я сделал шаг вперёд и посмотрел на неё сверху вниз. Мои глаза встретились с её дерзким взглядом.

— Немедленно дайте нам пройти, — произнёс я чуть громче, но ровно. В голосе прозвучала сталь.

В толпе возникло колебание. Охрана салона Фаберже, наконец, заметила ситуацию и начала осторожно расчищать нам путь. Я взял Таню за локоть и уверенно повёл к автомобилю.

Когда мы подошли к машине, я первым открыл дверь и помог сестре сесть на переднее пассажирское сиденье. К этому моменту охрана уже разогнала особо наглых, и я смог обойти машину и сесть за руль.

Я нажал на газ, и машина плавно тронулась с места, оставляя позади толпу и вспышки камер.

Таня нахмурилась, качая головой.

— Кто-то явно сообщил прессе, — произнесла она. — Иначе они бы не поджидали нас так быстро. Теперь эти писаки станут следить за каждым шагом — за тобой, за Идой, за всей нашей семьёй.

— Пусть следят, — ответил я равнодушно, вперив взгляд в дорогу. — Ни нам, ни Юсуповым не впервой оказываться в центре внимания.

— Алексей… — Таня покачала головой. — Они могут стать слишком наглыми. Ты видел эту женщину? Она буквально лезла тебе под руку! Такие на что угодно пойдут, чтобы добыть информацию. Они только и ждут очередного скандала. Если ошибемся — разорвут на части.

Я молча согласился с сестрой. Таня тем временем разворачивала пакеты на коленях.

— Впрочем, хорошо, что я кое-что купила, — сказала она с довольной улыбкой, доставая небольшую шкатулку с золотым логотипом Фаберже. — Теперь на фотографиях все будет выглядеть так, словно ты просто привёл младшую сестренку на шопинг.

Я усмехнулся.

— На то и был расчет. Впрочем, я всегда рад немного тебя побаловать.

— Спасибо… Но с объявлением помолвки лучше не тянуть, — рассеянно добавила Таня, закрывая шкатулку.

— Прямо сейчас — не время, — возразил я. — На днях прибывает шведская делегация. Нельзя отвлекать внимание прессы от королевского визита. Это дурной тон.

Таня вздохнула.

— Тогда после визита?

— После визита, — подтвердил я. — К тому же заказы вроде моего делаются не так быстро.

Мы подъехали к особняку. У подъезда уже стояла охрана. Один из мужчин в костюме шагнул вперёд и открыл дверь. Я вышел, обошёл машину и помог Тане выбраться.

— Спасибо за компанию, братик, — улыбнулась Таня.

Я наклонился и поцеловал её в щёку.

— Отдыхай, — сказал я. — И расскажи матушке о наших успехах.

— Конечно.

Таня направилась к входу, а я снова сел за руль.

Я плавно вывел машину на дорогу и направился на юг. Сквозь стекло я видел, как вечерние огни Петербурга вспыхивали на мокром асфальте.

Одно важное дело сделано,