КОМ-9 (Казачий Особый Механизированный, часть 9) - Ольга Войлошникова

— Так вот в чём дело! — обрадовалась докторша. — А я-то гадаю: почему Иван Кириллович гораздо быстрее излишки энергии сбрасывать начал! А он, видимо, интуитивно вас подпитывает! А Есения эта, про которую вы говорили — это не профессора Боброва дочь?

— Она! — хором согласились мы.

— Знакома с её отцом и о ней наслышана. Ко мнению этого специалиста стоит как минимум прислушаться. Что ж, прошу вас обождать в комнате отдыха или погулять немного, мне необходимо посоветоваться с коллегами.

Ещё чуть не час мы сидели, пытаясь по доносящимся из совещательной комнате обрывкам обсуждения догадаться, каков будет вердикт. Научные светила спорили, иногда доходя до хорового крика, но потом как-то успокоились и пригласили нас заслушать решение.

— Итак, господа, — сурово встретил нас полноватый профессор с аккуратной седой бородкой клинышком и шевелюрой, взъерошенной настолько, словно его только что тут за патлы таскали, — решением магонаучного консилиума вы оба признаны безопасными для гражданского общества, но не в равной степени. Оба вы можете восстановиться на службу в Иркутское специальное военное училище. Заметьте! Илья Алексеевич может вернуться к преподаванию. А Ивану Кирилловичу в ближайший месяц показана только кабинетная работа, через месяц мы пригласим вас на очередное обследование, после которого консилиум вынесет новое решение.

— Братцы! — воссиял Иван и бросился обнимать комиссию. — Да хоть кабинет! Слава тебе, Господи! Наконец-то!

— Никогда ещё не видела людей, столь страстно стремящихся вернуться к рутинной службе, — усмехнулась докторша, — вы, ваше высочество, как Робинзон Крузо, который с острова домой возвращался.

— Вы удивительно правы! — Иван радостно обнял и докторшу тоже, да так, что она придушенно пискнула. — Илюха! Пошли! До вылета ещё два часа, а в столовке есть вино, я в меню видел. Надо это дело отметить!

* * *

— И всё-таки странно, — сказал Иван на обратном пути (когда мы уж в дирижбандель загрузились), прежде чем уснуть, — как я мог тебе энергию передавать? Изначально же сказали, что меня и после Сирии в вычерпывании аномалии почему заподозрить не смогли? Потому что мой собственный магический потенциал ни на каплю не увеличивается. Заклинания боевые все ровно той же силы, что и раньше. Это как огромная чаша воды, которую я как будто держу, а ни попить из неё не могу, ни напоить кого-то, понимаешь? Никак не могу использовать. И тут вдруг говорят, что я тебе восстановиться помог.

— Ну это эта дамочка решила, что ты мне намеренно помог. Есения-то думала, что я просто рассеянное собрал. — Я помолчал. — А чего ты этих докторов-профессоров не спросил?

— Да ну, нахрен! — Сокол повозился в кресле. — Опять оставят на опыты. А я не могу уже. Правильно Серго сказал: дурею от безделья. В училище хочу. С бумагами возиться. Лекции читать. На тренировки к Харитонову, пусть меня хорошенько отдубасит. Только не дома сидеть!

Да уж, это я понять могу.

* * *

Домой мы примчали в самом приподнятом состоянии духа. И даже на девок, которые у лентовязки снова толпились, я сердиться не стал. Наоборот, объявил:

— Девки, да не топчитесь вы здесь почём зря! Вон, на площади у управы гармонь играет, подите-ка потанцуйте. Вас, таких красавиц, живо завидные женихи разберут! — и живо в ворота юркнул. Открывать, вроде как. А Иван не успел. Как эта восторженная толпа на него кинулась! С писком, с визгом! Это ж девицы, им избыток чувств выплеснуть завсегда надобно.

— И чего ты? — спросил голос Серго сзади.

— Тише! — шикнул я. — Слушай!

Мы приникли к воротам, прислушиваясь, как верещат девки и глухо отбивается от них Иван. Голос кузнеца-Григория призвал девок к порядку, но стало только хуже. Теперь, кажется, наседали на двоих.

— Они там на клочки их не порвут? — спросил Серго.

— Ну, выйди ты, — предложил я.

Багратион подумал пару секунд.

— Нет уж. Всё-таки это сознательные каза́чки, они не причинят вреда племяннику императора и…

Я посмотрел на него внимательно:

— И кузнецу?

Серго сделал чопорное лицо:

— Я в этом уверен.

— Ну-ну.

— И чего тут? — спросил голос Груши у нас за спинами.

— Девки с цепи сорвались, — честно пояснил я.

— А ну, подержите-ка, ваш-светлость, — Аграфена сунула мне в руки кастрюльку, обмотанную полотенцем и исходящую паром и шагнула за ворота, рявкнув: — Ну-ка окститесь, скаже́нные!!!

Девчачий писк шарахнулся в сторону, удалился по улице и затих. Воротина снова приоткрылась, руки Аграфены впихнули внутрь двора помятого Ивана, выпачканного румянами и помадой, и забрали у меня кастрюльку.

— Я выхожу на службу! — восторженно сообщил Иван Багратиону.

— Оно и видно, — кивнул тот. — Иди-ка в столярку к Лексей Аркадьичу, умоешься хоть, иначе твоя Марья всех следующих невест тут поморозит, а я пока машину во двор загоню.

— А! — отмахнулся Иван, зачерпнул горсть снега из сугроба и яростно растёр лицо. — Умываться ещё! Глупости! — Он схватил Серго за грудки и слегка встряхнул: — Ты понимаешь, дружище⁈ Я выхожу на службу! Свобода!!!

11. НА ДУШЕВНОМ ПОДЪЕМЕ

КАК НА ПРАЗДНИК

Серафима собиралась на службу, деловитая такая! Щёку для поцелуя мне подставила и пальчиком в сторону зеркала показывает:

— Любимый, там тебе три записки. Сегодня рано утром вестовой принёс.

— Ага. Опять, поди, очередное приглашение на дочерей посмотреть, пожелать им чего хорошего… — я устало сел на пуфик, глядя на сложенные втрое листочки. Всё-таки ночные перелёты и спаньё в кресле — не лучший способ путешествия.

— Вот не надо брюзжать! — Серафима прижалась по мне со спины и щекотно прошептала в ухо: — Бог дал тебе великий дар, а ты ноешь! Фу таким быть!

— Так! Отставить мне тут сестёр Гуриели цитировать! Сговорились, понимаешь! Окружили, замышляют! — Я повернулся и обнял жену. — Дорогая, тут ведь в чём проблема-то. Я совершенно не знаю, как мой дар работает. Это же какая-то сумасшедшая рулетка! А так играть судьбами людей — это жутковато.

— Ты у меня сильный и добрый. Ты справишься. Я вообще не пойму, что тебя останавливает от того, чтобы всем просто говорить: всё сложится хорошо, идите с Богом…

Эта мысль так меня