Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

– Есть и другие распорядители. Иные служат у вас гораздо дольше, чем я, знают, как надо вести себя при дворе…

– Они заняты. А это дело я собирался поручить Амат, до того как ее вызвали. Я не хочу прерывать ничьи переговоры на середине. К тому же Амат сказала, что это тебе по силам, так что…

– Она так сказала?

– Конечно. Теперь слушай, что от тебя потребуется…

Дождь уже прошел, а ночная свеча прогорела до середины, когда пришел Хешай-кво. Маати, прикорнувший на кушетке, проснулся от грохота входной двери. Смаргивая обрывки снов, он поднялся и поприветствовал учителя. Хешай лишь хмыкнул в ответ. Поэт взял новую свечу, поднес ее к огоньку ночной и грузно прошелся по комнате, зажигая попутно каждую лампу и фонарь. Когда стало светло, как утром, а воздух насытился запахом горячего воска, учитель вернул оплывшую свечу на подставку и выволок кресло на середину комнаты. Маати сел на кушетку, а Хешай, ворча под нос, опустился в кресло и принялся рассматривать ученика.

Маати сидел молча. Глаза у Хешая-кво походили на щелки, рот скривился в какой-то мертворожденной улыбке. Наконец учитель шумно вздохнул и принял виноватую позу.

– Я осел. Прости меня. Надо было давно сказать, но… В общем, сплоховал я. То, что случилось на церемонии, – не твоя вина, а моя. Не терзайся.

– Хешай-кво, мне не следовало…

– А ты воспитанный парень. И хороший. Но не будем подслащать дерьмо. Я был дураком. Не подумал. Позволил этому скоту Бессемянному обвести себя вокруг пальца. Еще раз. А тут ты. Боги! Ты, должно быть, решил, что я самый жалкий паяц, какому доводилось называться поэтом.

– Совсем нет, – честно ответил Маати. – Он… делает вам честь, Хешай-кво. Я в жизни не видел никого подобного ему.

Хешай-кво безрадостно усмехнулся.

– А ты видел других андатов? – спросил он. – Назовешь хотя бы одного?

– Мне довелось присутствовать при пленении Тенистой Тины, которое провел Чоти Даусадар из Амнат-Тана. Однако я так и не увидел, как он использует ее силу.

– Что ж, еще посмотрим, как только возникнет нужда вырастить тину на видном месте. Даю-кво следовало не давать Чоти воли, пока тот не надумает вызвать что-то полезное. Даже от Опадающих Лепестков было больше толку. Боги правые. Тина!

Маати придал телу позу вежливого ученического согласия, как вдруг его осенило: Хешай-кво пьян!

– Наша слава иссякает, сынок. Великие поэты Империи ее вычерпали. Все, что нам остается, – рыться среди самых мутных мыслей и образов, подбирать объедки, точно помойные псы. Мы уже не поэты, а книжные черви.

Маати начал изображать согласие, но замер в нерешительности. Хешай-кво поднял бровь и закончил позу, глядя на Маати, будто спрашивая: «Ты это имел в виду?», после чего отмахнулся.

– Бессемянный был… был призван, чтобы помочь Сарайкету, – произнес учитель, понижая голос. – А я не продумал его, как следовало. Недостаточно продумал. Ты слышал о Мияни-кво и андате Три Как Одно? Я изучал эту историю примерно в твоем возрасте. Она запала мне в душу. А когда пришло время, когда дай-кво послал за мной и сказал, что мне нужно будет провести новое воплощение, а не принимать чужое, я воспользовался этим знанием. Она любила его, знаешь ли. Три Как Одно. Андат, полюбивший своего поэта. Об этом даже сложили легенду.

– Я видел спектакль.

– Правда? Теперь можешь забыть, что видел и слышал. Не то пойдешь по ложному следу. Я был слишком молод и глуп и, боюсь, так и не поумнею.

Взгляд поэта сосредоточился на чем-то невидимом, нездешнем, минувшем. На миг лягушачьи губы тронула улыбка, потом Хешай-кво со вздохом моргнул и как будто очнулся. Глядя на Маати, он принял позу повеления.

– Погаси эти чертовы свечи! Я иду спать.

И, не оглянувшись, встал и затопал по лестнице.

Маати потушил все огни, зажженные Хешаем, погрузил дом в сумрак. В голове у него роились полуоформленные вопросы. Наверху послышались шаги Хешая-кво, стук закрываемых ставен. Потом все стихло. Учитель лег в постель – скорее всего, заснул сразу. Маати задул последние огоньки, кроме ночной свечи. Рядом раздался новый голос:

– Ты не принял моих извинений.

В проеме двери стоял Бессемянный, и его бледная кожа сияла в свете свечи. Одет он был в темное – то ли темно-синее, то ли бордовое, то ли черное. Тонкие руки сложились в вопросительном жесте.

– С чего бы мне их принимать?

– Из милосердия, например.

Маати невесело усмехнулся и направился прочь, но андат уже вошел в дом. Его движения были по-звериному грациозны и так же прекрасны, как у хая, но естественнее – настолько, насколько форма листа естественна для дерева.

– Мне правда жаль, – повторил андат. – И прошу, не держи зла на моего хозяина. У него был тяжелый день.

– Вот как?

– Да. Он встретился с хаем и узнал, что должен будет сделать нечто неприятное. Но раз уж мы остались вдвоем… – Андат уселся на лестнице. В его черных глазах притаилось лукавство, белые пальцы обнимали колено. – Спрашивай, – сказал он.

– О чем спрашивать?

– О том, из-за чего у тебя такой кислый вид. Право, ты словно лимон жевал.

Маати замялся. Будь у него возможность уйти, он тотчас бы это сделал. Однако путь в спальню был предусмотрительно перекрыт. Маати подумал, не разбудить ли Хешая-кво, чтобы не протискиваться мимо этого воплощенного совершенства.

– Послушай, Маати, я ведь уже извинился за тот небольшой розыгрыш. Больше не буду.

– Я тебе не верю.

– Не веришь? Что ж, значит, ты умен не по годам. Я и вправду когда-нибудь снова тебя разыграю. Но сегодня, сейчас можешь спросить о чем угодно, и я честно отвечу. При одном условии.

– При каком же?

– Ты примешь мои извинения.

Маати мотнул головой.

– Ну и отлично, – Бессемянный направился к полкам. – Не хочешь – не надо. Терзайся, если тебе так нравится.

Его бледная рука пробежалась по корешкам книг и вытащила том в коричневом кожаном переплете. Маати отвернулся, сделал два шага наверх, а потом застыл в нерешительности. Когда он оглянулся, Бессемянный сидел на кушетке перед свечой, поджав ноги, и, казалось, был поглощен чтением.

– Он рассказывал тебе о Мияни-кво, верно? – спросил андат, не поднимая головы.

Маати не ответил.

– Вполне в его духе. Когда можно изъясняться обиняками, он так и делает. В нашем случае он начал с истории андата Три Как Одно, которая полюбила своего поэта, верно? Вот, посмотри сюда.

Бессемянный протянул раскрытую книгу. Маати спустился и заглянул в нее. Записи были сделаны рукой Хешая. Страница, на которую указывал андат, содержала таблицу, где проводились параллели между классическим