Павшая луна: комплект из 2 книг - Джим Чайковски

лица эффектно оттенял розовый оттенок губ. Пышные формы так и рвались наружу из туго обтянувшей их блестящей черной кожи, особенно когда она наклонилась, чтобы протянуть ему ворону.

Он таращился туда слишком уж долго.

– Принц Канте! – холодно произнесла Касста, с оттенком презрения подчеркнув его титул.

Он постарался не обидеться. Матриархальное общество рисийцев было известно тем, что не особо уважало иерархическую форму правления.

Канте прочистил горло.

– Гм… Прости… Просто сейчас у меня слишком уж много всего в голове.

– Ничуть не сомневаюсь. – Взгляд Кассты метнулся туда, где только что исчезла Ллира. – А она вполне себе ничего – если кто любит пожестче…

Щеки Канте вспыхнули еще сильнее. На таком крошечном кораблике мало что утаишь. Опустив лицо, он сосредоточился на том, чтобы отколупнуть крышечку с конца трубки для сообщений, прикрепленной к спине вороны между крыльями. Даже эта простая задача оказалась ему не по силам. Птица заерзала, явно все еще возмущенная грубым обращением Ллиры.

«Поверь мне, птичка, я чувствую то же самое».

Обескураженный, Канте откинулся на пятки. А затем вспомнил совет Кассты. Сделав глубокий вдох, протянул палец и взъерошил пернатый гребень на шее вороны. Тихонько шикнул на нее. Та захлопала крыльями, но тут же вроде как успокоилась.

– Так-то лучше, – прошептал Канте.

Наконец откупорив трубку, он вложил туда свиток. Закончив, поблагодарил птицу, еще раз взъерошив ей хохолок. Ворона повернула голову и потерлась головой о его руку, вызвав улыбку на губах у принца.

Касста прижала птицу к груди и нежно погладила ее по шее.

– Сам видишь, как нежное прикосновение способно согреть сердце. Хотя после этого… – Она пожала плечами. – Зачастую приветствуются и более грубые прикосновения.

Прежде чем он успел ответить, Касста встала, подошла к поручням и выпустила ворону на волю. Канте проследил, как она это делает – высоко подняв руки и выгнув спину, – и на миг даже забыл, как дышать. Хотя невольно отметил и еще одну деталь.

За все это время в косе у нее не звякнул ни один колокольчик.

Это послужило неприятным напоминанием о том, что ему лучше быть с ней поосторожней.

«Ибо у этой бледной розы есть шипы».

* * *

Вспотевший и не в духе – и не только по причине дневной жары, – Канте спустился по трапу в прохладное пространство нижней палубы. Он дождался, пока Касста не уйдет первой, чтобы немного собраться с мыслями. Она больше не произнесла ни слова, вроде как едва замечая его присутствие.

«Впрочем, она рисийка, а я – мужчина…»

Канте покачал головой, озадаченный и неуверенный. Касста просто поддразнивала его – забавлялась, чтобы убить время, пока корабль лига за лигой медленно продвигался вперед? Принц подозревал, что интерес Ллиры к нему был вызван той же скукой, только вот предводительница воровской гильдии действовала куда более откровенно. Поймав себя на том, что замешательство сменяется у него раздражением, он направился по коридору к своей каюте.

– Канте! – послышался голос у него за спиной.

Обернувшись, он увидел Фрелля, высунувшегося из дверного проема каюты, которую тот делил на двоих с Пратиком. Эти двое безвылазно торчали там бо́льшую часть путешествия – всё пытались расшифровать страницы, вырванные из древней книги, обнаруженной в самом сердце Кодекса Бездны. Эти труды явно взяли свое. Глаза алхимика помутнели от усталости, подбородок и щеки заросли темной щетиной.

Фрелль махнул рукой, подзывая Канте к себе:

– Нам нужна твоя помощь.

– Моя помощь?

– Просто иди сюда.

Алхимик сразу скрылся в каюте, явно ожидая, что его бывший ученик повинуется и последует за ним.

Канте пожал плечами, радуясь возможности хоть как-то отвлечься. Растолковывать написанные выцветшие чернилами отрывки из древнего фолианта явно проще, чем разбираться в женских хитростях.

«По крайней мере, для меня».

Пройдя по коридору, он вошел в тесную каютку.

– Закрой дверь, – потребовал Фрелль.

Алхимик склонялся над маленьким столиком. Пратик расположился напротив него. Между ними лежала украденная страница. Еще две были пришпилены к дальней стене. Другую занимала двухъярусная койка, явно нетронутая.

Пратик держал в руке большое увеличительное стекло, вглядываясь в одно из многочисленных изображений на странице перед ним. Крошечный символ изображал треснувшее золотое яйцо, из которого выползала змея. Картинка была раскрашена в яркие цвета, хотя краска потрескалась и покрылась темными пятнышками от времени. С рукописными строчками, окружающими изображение, дела обстояли хуже. Слова были едва различимы.

Но это была не самая большая забота.

– Мы не особо продвинулись, – объявил Фрелль. – Пратик немного знает древнеклашанский язык, так что кое-какое представление касательно контекста получить можно. И картинки помогают. Но то, что нам удалось распознать, слишком уж запутано и разрознено.

– И что же вы выяснили? – спросил Канте. – Что-нибудь еще насчет этой темной богини, которой поклоняются Дреш’ри?

– Нет. На украденных мною страницах Вик дайр Ра упоминается всего лишь единожды.

Канте нахмурился:

– И ты по-прежнему считаешь, что это может быть Никс?

Фрелль уже поделился всем, что произошло в темном сердце Кодекса, включая свои собственные опасения по поводу личности темного всадника, оседлавшего крылатого зверя.

Да и без того все их мысли были только про Никс, особенно после тревожного сообщения Ллиры, услышанного два дня назад. Каким-то образом в Халендии прознали, что Никс и ее спутники отправились через Ледяной Щит. Королевство отправило в погоню за ними боевые корабли. Не имея возможности предупредить группу Никс, им оставалось лишь просто переживать по этому поводу.

– У меня больше нет никаких сведений о Вик дайр Ра, – признался Фрелль. – Но одно упоминание, которое мы нашли здесь, и вправду связывает Царицу Теней с кое-каким очень тревожным изображением.

Он переместился к странице на стене и указал на один из иллюстрирующих ее символов. Тот представлял собой серебристый лик полной луны – только вот ее нижняя половина была разбита вдребезги, и осколки рассыпались по всей странице.

– Похоже на обрушение луны, – предположил Канте. Потом махнул рукой на другие страницы. – А что еще интересного во всех этих каракулях?

Пратик пожал плечами:

– Ничего, что имело бы смысл. Бо́льшая часть этого относится к какой-то великой войне.

Канте представил себе гигантскую бомбу, сброшенную на вершину Караула Экау, и дымный шлейф от оставленных ею разрушений.

– Что ж, война и вправду начинается.

Фрелль покачал головой:

– Описанная здесь битва не является пророчеством грядущей войны. Скорее это похоже на какое-то событие из древней истории. Или на легенду.

– Определенно на что-то из очень далекого прошлого, – согласился Пратик, который подвел Канте к другой странице на стене и обвел пальцем несколько абзацев. – Весь этот отрывок написан на языке Старейшин – наречии древних богов. А вот чем датируется та война.

Пратик ткнул кончиком пальца в одну из строчек.

– Панта ре Гаас…

– Забытый век, – перевел Фрелль. – Доисторические времена. Говорится, что именно тогда и началась эта война.

Пратик кивнул.

– Это битва должна быть очень важна. Иначе зачем еще включать упоминание о ней в древнюю книгу пророчеств?

Фрелль упер кулаки в бока:

– И что еще более интересно – какое отношение все это имеет к Вик дайр Ра и угрозе обрушения луны? – Алхимик повернулся к Канте: – Вот почему ты нам и понадобился. Чтобы помочь нам собрать все это воедино.

– Я? Да я едва говорю по-клашански, не говоря уже о древнеклашанском!

– Но ты знаешь кое-кого, кто владеет этим языком гораздо более свободно – даже лучше, чем Пратик.

Канте на шаг отступил.

«О нет…»

Пратик объяснил:

– Говорят, что древнеклашанский – это язык наших тридцати трех богов. Лишь горстка ученых в Доме Мудрости свободно владеет этим языком, который изначально предназначался для венценосных имри – чтобы те могли общаться с богами во время ритуалов, зачитывая на нем священные тексты. Вот почему я так мало знаю.

– Хотя вот Рами уверенно им владеет, – многозначительно подчеркнул Фрелль.

– Как и его сестра, – добавил Пратик. – Несмотря на внешность избалованной дочки Имри-Ка, Аалийя хорошо образованна, даже блестяще.