Двоеверие - Руслан Валерьевич Дружинин

Яр оглянулся, за вздыбленными загривками чёрных волков маячила внимательная фигура отца. Почему он не нападает, ведь сейчас при нём нет серебряного оружия? Чего дожидается и сколько ещё будет ждать?

– Хочешь Навьей дороги? Поглядим… – процедил он. – Шерт, не трону тобя и дам войти в стаю.

– Шерт – это клятва?

– Клятва!

– Тогда ещё поклянись, что не расскажешь про меня своей матери и защитишь от других дикарей.

– Много ли ещё надоть клясться? – взбеленился Яр, но волки перед ним рванулись вперёд, и он спешно крикнул. – Шерт! Клянуся, ще от своей мати тобя сберегу и охраню от состайников!

Нож полетел с дуба остриём вниз. Волки накинулись, но Яр тотчас поймал заговорённый клинок, и Чёрная Стая бросилась врассыпную. Громадные звери с громким треском ветвей исчезли в лесу, оставив после себя только отзвуки рыка. Яр водил выставленным ножом из стороны в сторону, но никто так и не напал.

– Палач, – окликнули его с дуба. Яр поднял глаза, крестианка сидела в развилке ветвей, свесив белые ноги.

– Аки же ты забралася?

– Мне братец помог. Теперь помоги мне спуститься.

Яр протянул руки и тотчас увидел на коре среди свежих звёзд и крестов символ солнца с извилистыми лучами. «Если кто-нибудь скажет худое про Чёрный Хорс, то не верь…» – всплыл в памяти голос его спасительницы из оков, – «…за помощь мою обещай, что не убьёшь одну душу, которая к тебе сама, добровольно вместе с Волком придёт».

Неужто и правда священное дерево защищало наделённых особенной силой? Крестианка спустилась, и оказалась в его руках такой тщедушной и лёгкой, что Яр и веса её не почуял. От прикосновения к ней, его чуть не стошнило, но тошнота быстро сменилась странным влечением. Она овила его шею руками и наклонила голову на плечо. Ладонь Яра невольно коснулась тёплой и липкой спины. Вырезанный им крест по-прежнему кровоточил.

Позади глубоко задышали, он услышал мягкую тяжёлую поступь. Один из волков всё-таки не сбежал. Крестианка не дала обернуться: она встала на цыпочки и прижалась к нему и зашептала на ухо.

– Этот всегда будет со мной. У нас с Баюнушкой одна кровь – ты её про́лил, Палач. Кровью малых и слабых оросил землю. Поглядишь, каковы будут всходы.

*************

«Господи Исусе Христе Боже наш, истинный и живый путю, состранствовати мнимому Твоему отцу Иосифу и Пречистей Ти Деве Матери во Египет изволивый, и Луце и Клеопе во Еммаус спутешествовавый! И ныне смиренно молим Тя, Владыко Пресвятый, и рабам Твоим сим из удела Монастырского Твоею благодатию спутешествуй!..»

Машины освещали под утро. Храмовые священники окропляли конвой на площади перед автокорпусом и каждого, кто уезжал на восток. В одном ряду с ратниками стояла и Женя. Сергей и Василий наблюдали чуть в стороне, Егор слушал перед головным броненосцем. На всех Волкодавах новые куртки и амуниция. Монастырская одежда с первого взгляда привлекала внимание, и потому её заменили на камуфляж без нашивок. На машинах не написали ни крестов, ни личных имён. На фарах установили светомаскировку.

Серый конвой – так в людях прозвали караван из-за окраски. Немногие знали, куда и зачем он направляется и дивились, что провожают караван так почётно.

«И, якоже рабу Твоему Товии, Ангела-хранителя и наставника посли, сохраняюща и избавляюща их от всякаго злаго обстояния видимых и невидимых врагов, и ко исполнению заповедей Твоих наставляюща, мирно же и благополучно, и здраво препровождающа, и паки цело и безмятежно возвращающа; и даждь им все благое свое намерение ко благоугождению Твоему благополучно во славу Твою исполнити», – продолжали читать священники. Молитва о предстоящем тяжёлом пути обращалась не только к конвою. Пять внедорожников с новым оружием и шесть автобусов заняли всё оставшееся свободное место во дворе автокорпуса. Рядом стояло около сотни ратников с непокрытыми головами и все при оружии. Недавние язычники Волкодавы следили за ходом молебна, как будто упиваясь пением протодьякона. Самым преданным воинам Монастыря сегодня предстояло совершить свой особенный выезд.

«Твое бо есть, еже миловати и спасати нас, и Тебе славу возсылаем со Безначальным Твоим Отцем и со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь»! – закончили молебен священники и поднесли каждому из караванщиков крест. Женя первая поцеловала распятие, за ней все остальные охранники и Волкодавы. Протоирей окропил каждого ратника и водителя, благословляя их на дорогу.

Сергей оставил Василия, он подошёл к Жене, взял её за руку и заглянул в лицо, стараясь запомнить каждую черту дочери.

– Не бойся пути: сама жизнь – это путь. Путь испытаний, где каждый встречный тебе, как проверка. Если не сможешь постигнуть разумом, так умом понимай: сам Господь говорит через сердце. В ком сердце до конца не уверено, к тому не прилепляйся. Лёгких дорог не ищи, как и доброты лживой. Не всем, кто молит о помощи, твоя помощь и правда нужна. Но не всякий, кто сострадания не ищет, воистину в нём не нуждается. Помогай только в силе, когда можешь помочь и сама не погибнуть. Если согрешишь против человека, то помолись о нём Богу. Но против Бога не греши никогда. Ибо кто тогда помолится о тебе?

Она наклонила светлую голову, и Сергей перекрестил дочь на дорогу…

…Грусть о близких, кто оставался в Обители, волнение и гордость за будущую дорогу разом нахлынули на неё. Хотелось так много сказать! Но верных слов не нашлось. Поглядев на отца, Женя негромко промолвила.

– Пусть Бог и тебя не оставит, отче. Верю – всякий путь ведёт к покаянию.