Приглашение в зенит - Георгий Гуревич

Чтобы обзор веков получился мало–мальски объективным, нужно ввести какие‑то правила. Если мой герой вздумает посещать мир “в его минуты роковые”, метаться из страны в страну, получатся одни только роковые минуты, переломы и повороты, провалятся долгие десятилетия и века спокойного развития. Если вздумает посещать только великих людей, получится вариант “Жизни замечательных людей”, незамечательные толпы останутся в тени. Холодное беспристрастие требует, чтобы даты были случайными. Допустим, в последний раз герой проснулся сейчас… впрочем, надо еще уточнить: “сейчас”, когда книга вышла в свет, или “сейчас”, когда вы ее читаете? Условимся, что он проснется одновременно с тем моим гостем. Когда это было? В 1980 году, кажется. В 1980–м проснется, заснет через два года — в 1982–м. И так в каждом столетии.

Не спит в 1980–1982–м с 1 июля до 1 июля,

в 1780–1782–м с 1 июля до 1 июля,

в 1680–1682–м… 1580–1582–м… и т. д.

Что же он мог увидеть в эти промежутки?

Сам с собой затеваю игру: испытываю, что способен вспомнить о выбранных годах, не заглядывая в справочники.

1881. Народовольцы убили Александра II. Надеялись вызвать народный бунт, вызвали реакцию. Уходят великие писатели середины века. 1881 — год смерти Достоевского, в 1883–м умер Тургенев.

XVIII век. В России эпоха Екатерины И. Борьба с Турцией. 1783 — присоединение Крыма. 1783 — первый полет на воздушном шаре во Франции. 1783 — признание независимости Соединенных Штатов. Россия помогала им вооруженной блокадой. Назревает Великая французская революция. Идеологическая подготовка ее состоялась. Руссо и Вольтер уже умерли в 1778–м.

XVII век. 1682 — год формальной коронации десятилетнего Петра. Хованщина. Во Франции пышный Людовик XIV — “государство — это я”. В Англии времена Ньютона. “Математические начала” вышли в 1687 году.

1580–1582. Последние годы жизни Ивана Грозного. Осада Пскова, завершается неудачная Ливонская война. Кругосветное путешествие пирата Дрейка — второе в истории. Назревает схватка Испании с Англией за господство в Атлантике. 1580 — Испания объединилась с Португалией, она величайшая держава мира. Но впереди крах — гибель ее Великой Армады (1588).

1480 — вот славный год. После “стояния на Угре” сброшено татарское иго.

— 1380 — а это Куликовская битва.

— 1180 — расцвет Владимира на Клязьме. Церковь Покрова на Нерли (1165), заложен Успенский собор (1158), Золотые ворота (1174). А впереди поход князя Игоря из “Слова о полку Игореве” (1185).

980 — на Киевский престол сел князь Владимир Красное Солнышко. Былинные времена. И впереди Крещение Руси (988).

780 — а это былинные времена на другом конце света — в Багдаде при сказочном Гарун аль–Рашиде, герое “Тысячи и одной ночи”.

Но “1001 ночь” не самое начало времен. Глубже хотелось бы заглянуть, раньше начать.

280… 180… 80 — это уже история Древнего Рима. О 80–х годах написан роман Фейхтвангера — “Иудейская война”. 79 — извержение Везувия, то, что изображено на картине Брюллова, извержение, засыпавшее пеплом целые города — Помпеи и Геркуланум.

Не знаю, удалось ли мне передать чувство, с которым я перебираю эти даты. Любители‑то истории меня поймут. Столько интересного, волнующего, красочного. И то, и то, и то можно описать. Ну, вообразите себе человека с толстой пачкой денег в кармане, свободных денег, неожиданных, случайных, выиграл в спортлото. Он еще не потратил их, не распланировал, может купить что угодно. Может зайти в магазин и взять с полки любую вещь… все, что просится в руки. Или, если покупать не любите, представьте себе страстного туриста со справочником маршрутов в руках. Тысяча заманчивых дорог, хорошо бы тысячу отпусков взять, чтобы все перепробовать. Так и у меня получается. Все наугад выбранные годы оказались достаточно красочными. Впрочем, вероятно, и не восьмидесятые не хуже. Итак, я могу повести читателя в Рим, в Багдад, на Куликово поле, в Мадрид и Лондон…

Стоп! Ловлю себя за руку… за пальцы, бегающие по клавишам машинки.

Во имя беспристрастия отказался я от “роковых минут” сего мира, надо отказаться и от метания по самым интересным странам. Иначе я навяжу читателю нарочитый вывод о том, что всегда были успехи, сплошной расцвет… ни застоя, ни увядания. Нет уж, во имя объективности выбрать надо одну страну, по одной проследить, как менялась (или не менялась) в ней жизнь от века к веку.

Какую же страну? Какую выбрать?

Россию хочется, естественно. Но есть литературные возражения. Страна сравнительно молодая, каких‑то одиннадцать веков, глубже не заберешься, ничего не известно. К тому же страна с особенной судьбой, она на краю ойкумены, самая северная и самая обширная из цивилизованных. А главное: мне трудно быть беспристрастным, говоря о судьбе Москвы. Я из этой команды родом, я за нее болею, недостатки постараюсь не заметить, оправдать.

Подревнее что‑нибудь взять? Например, Месопотамию, древнюю Вавилонию, Багдадский халифат, современный Ирак. Да, древность здесь интересна, почетна, но очень уж невыразительное продолжение, начиная с XIII века.

Индию? Из Индии принесешь вывод, что ничего не меняется.

Северную Америку? И вообще‑то куцая история — пять веков.

В конце концов остановился я на Италии. Дважды в истории этот полуостров, похожий на щеголеватый сапог с ботфортами, был на острие прогресса: при древних римлянах и в эпоху Возрождения. Дважды отходил на второй план, начиная с VI века и с XVI. К тому же я побывал в Италии, не слишком долго был — туристская норма — девять суток. Но все же видел собственными глазами, закроешь веки, и встанут перед мысленным взором оглушительно роскошный собор Петра рядом с суровыми монументами Древнего Рима, строгие улицы Флоренции и мост Понто Риальто, обрамленный лавочками, с продавцами сувениров, яростно просаживающих в карты свою жалкую продукцию, разложенную тут же на ковриках. Вижу удивительную Венецию, “удивительную”, не нахожу другого прилагательного, город, словно нарочно построенный, чтобы удивить. И Помпеи видел со всеми своими улицами, уцелевшими под толстым ковром пепла, с изразцовыми собаками, выложенными у порога, с порнографическими фресками на стенах, с мраморным чаном бани, где 19 веков тому назад нежились рабовладельцы и рабы. Видел, представляю… не знаю, смогу ли описать.