Домик в деревне 2022 - Алексей Алексеевич Доронин

никогда не понять эту психологию. Но, наверно, инстинкт самосохранения позволил остановиться у черты. Это было не перемирие, а вооруженный нейтралитет. В отличие от Второй Мировой, ни у одной из сторон не было задач по захвату и удержанию территории противника. А может, возможностей для этого.

Мне сказали, что самолеты больше не летали и корабли не плавали.

Мобилизации пока тоже не проводили. Наоборот, стараются разоружить ненадежные части и упаси боже, чтобы оружие не попало к населению. Где-то собрали какие-то трудовые армии и направляли их в очаги ядерных ударов и пожаров. Но разбор завалов еще не начали, пожары еще пылали. Даже оцепление не везде смогли выставить.

И была уже вроде даже совместная комиссия то ли по прекращению огня, то ли по расследованию причин катастрофы. А кто-то из элиты уже предполагал, что это вообще случайность, сбой системы дальнего оповещения или контроля запуска. Или, может, диверсия третьей стороны. Неких террористов. Звучало нелепо.

«Каких? Марсианских?»

- Значит, пиндосам тоже досталось? – переспросил я.

- Ага. И это радует, - пробормотал старый железнодорожник в фуражке с гербом. - Не жалко, что своя корова сдохла, жалко, когда у соседа жива. Если у них там тоже ПЦ, это хорошо. К нам не полезут.

- Теперь точно не полезут. Вроде говорят, куда-то уже китайцы вошли, - осторожно дополнил слова начальника еще один, помоложе.

- Оккупируют, что ли? – переспросил я.

- Не. Они не оккупанты, а союзники. Заступнички. Теперь наши друзья по гроб жизни. Помогут в наведении порядка.

Почему-то у меня совсем не прибавилось радости от последней новости.

А они говорили об этом так буднично. Нет, все было не так, как в кино. Я не видел руин, не видел пожаров. Где-то это было, но далеко. А тут я видел только прокуренный вагон и пьяных невыспавшихся мужиков в спецовках или в форме РЖД.

Больше я не стал у них ничего допытываться. Да они и не знали. Похоже, их начальство – если оно с ними связь еще поддерживало – информацию им выдавало очень дозировано.

Я вежливо попрощался и оставил мужиков вместе с их недопитой банкой спирта, закрыл за собой дверцу их «каюты», как один из них, возможно, служивший на флоте, назвал купе начальника этого небольшого поезда.

По темному коридору прошел до нашего купе. Слышал за другими дверями разное – и плач (не факт, что детский), и разговоры на повышенных тонах, и звуки, как будто кто-то роется в своих вещах в поисках чего-то потерянного. Чувствовалась общая нервозность. Нет, это не поезд на юга. Это, скорее, эвакопоезд из военного времени. Никому не было легко.

Наверно, мы родились под счастливой звездой. Теперь осталось совсем немного.

Настя с тревогой посмотрела в мою сторону, когда услышала, как открывается дверь. Так и не могла успокоиться, расслабилась немного, только когда увидела, что это я пришел.

Я забрался к ней поближе.Не хотел больше смотреть в окно.

Мимо проносились столбы. Я слышал стук колес, и, как мне показалось, звук работы дизельного двигателя локомотива, который был совсем близко от нас. Но не слышал ни одного гудка. Мы ехали в безмолвии, казавшимся мне странным. Огней вокруг не было.

Несколько раз мы останавливались. Но потом снова набирали ход. Я старался не думать о том, что будет, если пути впереди загромождены, повреждены или завалены.

Мы легли, Настя положила голову мне на плечо и прижалась ко мне щекой.

Черт, наверно, тут опять больше инстинкта, чем мыслей. Тоже мне, самец-защитник.

Но, несмотря на эту самоиронию, я чувствовал, что жизнь отдам за нее и ребенка, не задумываясь.

Наверно, гордиться тут нечем. Если это дело врожденных программ, то так бы поступил на моем месте даже еще больший трус.

Она уже спала, а я отодвинул шторку и выглянул в окно. Хорошо помню, что сначала просто вглядывался в то, мимо чего мы ехали. А потом волосы на коже у меня встали дыбом. До подсознания все дошло раньше, чем до мозга.

Поезд ехал мимо трассы. Рельсы шли почти параллельно большому федеральному шоссе. И я увидел, что на съезде к соседнему городу, небольшому, но где, как я знал, есть фабрика по производству взрывчатых веществ и мотострелковая часть, стоят, занимая все полосы и разделительную полосу - тысячи автомобилей. В основном гражданских. Но я заметил среди них и несколько грузовиков, «Уралов», похожих на военные. Хотя это могли быть и какие-нибудь коммунальщики или дорожники.

Все они были на вид целыми. Но ни у одной не светились фары. Они казались брошенными. Когда я пригляделся… Нет, меня не вырвало, как в кино. Но замутило. Передняя дверца одной из легковушек была приоткрыта, и что-то из нее торчало. Похожее на голову человека. Неподвижную.

Нет, люди не бросили машины. Они в них умерли.

Электромагнитый импульс? Химическое оружие? Какая-то новая неизвестная мне херня? Это было Шоссе смерти. Почти как в фотографиях времен войны в Персидском заливе. Я подобное видел только в компьютерных играх. Огня не было, дыма тоже. Только смерть. И падавший с неба снег.

*****

Было еще темно, когда мы добрались до места.

- Ну, как договаривались? – спросил я помощника машиниста.

Остаток «суммы» я должен был взять из нашей поклажи. А ведь они могли и силой забрать всё. Их было много. И жаловаться некому.

Но они выполнили свою часть сделки.

- Ладно, валите давайте, - осклабился тот, кто был помощником машиниста. – Хорошим людям не жалко помочь.

На перроне никого не было. Тут жилья вообще нет. А до деревни еще идти да идти. А до нашего домика и того дольше.

Я взвалил на себя рюкзак и ружье, и мы пошли. Так незамеченными добрались по наполовину занесенной совхозной дороге до нашей окраины.

Тут протаптывать в снегу тропинку пришлось уже самим. Я шел первым и старался, чтобы Насте было полегче. К счастью, снег был не очень глубоким.

Вот и наша избушка. Соседей – живших метрах в трехстах - не видно. Снег перед их домами давно никто не чистил.

На то, чтобы установить отношения с ними, я потратил еще в сентябре лишний день и несколько бутылок. Бояться тут вроде было некого. Все, кого я видел, способны только на мелкие пакости, да и тех я смогу укоротить. Разве что они собьются в стаю. Но они не могут знать, что у нас