Его величество - Владимир Алексеевич Корн

И где тут было удержаться?

— Тебя хоть флотоводцем ставь!

— Да где уж мне! — проявил скромность Ранольд. — Прочитать способны многие, был бы опыт. Но составить хороший план — это к нашему адмиралу. Ни одного проигранного сражения! Видите, чем «Конгард» со «Альбертиной» занимаются?

— Ведут бой, причем не в равных условиях: вдвоем против трех.

Один из них корвет, на которых только почту развозить, как пренебрежительно выразился на вчерашнем ужине навигатор «Гладстуара», но тридцать орудий на борту наверняка представляют опасность.

— Сарр Клименсе, они развязали нам руки! Тяжко им приходится, согласен, но, если господин адмирал сумеет воплотить свои замыслы до конца, все закончится разгромом. Нет, какая же у Драувиста голова! И кто бы еще посмел раздробить свою эскадру по частям⁈ Ему бы всем ландаргийским флотом командовать! — сыпал превосходными эпитетами Ранольд. — Жаль, что у его величества наш адмирал не в фаворе. Знаете, сарр Клименсе, что произойдет дальше?

— Откуда бы мне?

— А я вам сейчас объясню! Мы разобьем строй, оставим их без ветра, потом займемся флагманом, и накажем его за то, что он уже поверил в победу! Если не случится что-то такое, чего предугадать нельзя.

Я смотрел на Ранольда и размышлял над тем, что, если бы судьба распорядилась иначе и он родился в знатной семье, то наверняка бы достиг немалых высот в том же военном деле.Тем обиднее было за себя.

Фрегат накренился, ложась на новый курс, вновь стал на ровный киль, и в тот самый момент дал залп, теперь уже левым бортом.

— Шансов мало: далековато даже для наших пушек! — измерил взглядом Ранольд дистанцию до «Гордости короны». — Но подойди мы ближе, и они смогут достать, а у нас пока другая задача.

— Сколько еще?

Вопрос был оформлен не до конца, но Ранольд понял отлично.

— Половина склянки, не больше.

«Пятнадцать минут, — перевел я с морского на привычный мне язык. — Успею».

— Наведаюсь на мостик.

Глава 8

Глава восьмая

Чего я точно не ожидал увидеть на мостике, так это фуршет. Красивый стол на гнутых резных ножках, изображающих диковинных морских тварей сам по себе являлся произведением искусства, а изобилие напитков и закусок на нем только добавляло эффекта. Он не мог появиться здесь случайно: на это указывали специальные углубления для бутылок и блюд, а также достаточно высокий бортик по краю круглой столешницы.

— Присоединяйтесь, сарр Клименсе, — гостеприимно указал на него капитан «Гладстуара». — Уверен, что-нибудь по вашему вкусу обязательно найдется. Смотрю, вы удивлены. Все объясняется просто. Матросам выдали рома, мы можем позволить себе немного больше. Как выразился едкий словно концентрированный уксус сар Мигхель, — он посмотрел на штурмана, — чтобы ярче почувствовать прелести жизни в преддверии того, что может закончиться самым печальным образом. Кстати, каковы эмоции?

Было понятно — речь о столе не шла. Лгать я не стал.

— Мечтал оказаться как можно дальше отсюда.

— Все мы через это прошли, — кивнул он.

— Чем почетней гибель, тем бесстрашней бой, — навигатор Мигхель остался верен себе. Но Глассен уже отвернулся к адмиралу, сосредоточенно что-то изучающему за кормой, где продолжали действовать «Конгард» и «Альбертина».

После здравых рассуждений, вино было отвергнуто мною сразу: несколько глотков чего-нибудь крепкого для душевного равновесия точно не повредит. Любимого сорта бренди не нашлось, но был немногим хуже. Неожиданно для себя я выпил его, как пьют воду, благо, заполнил бокал не больше, чем наполовину. Отправил в рот ломтик твердого, почти как сухарь сыра, вновь потянулся за бутылкой, чтобы тут же передумать — будет лишним.

В руке Драувист держал массивную серебренную кружку. С которой, вышагивая по мостику, задерживаясь возле карты, и даже пользуясь размером с телескоп стационарным оптическим устройством, не расставался ни на миг.

— У него их две. И когда в одной остается примерно на треть, ему готовят другую по его собственному рецепту, — рассказывал о привычках адмирала за ужином накануне на редкость словоохотливый сар Мигхель. — Если вы полагаете, что пьете крепкий кофе, должен вас разочаровать. В сравнении с тем, что любит наш адмирал, он лишь подкрашенная водичка! Примерно на треть в нем ром. А сахару до того, что сироп, да и только! Говорят, — Мигхель в тот момент таинственно понизил голос, — в одном из сражений адмирал приложил кружку к глазу вместо трубы, не сразу понял, в чем дело, и кого-то успел распечь.

— Но выиграл его? — ответ мне был известен заранее.

— Конечно же!

— Тогда пускай и дальше прикладывает.

Очередной залп «Гладстуара» левым бортом состоялся перед тем, как флагман, а и продолжавший идти за ним словно привязанный двадцати четырех пушечный шлюп «Ансвель», резко сменили курс. Происходило так, как и предсказывал Ранольд: вскоре мы должны были вклиниться во вражеский строй, в то время как «Гордость короны» продолжал галсировать в стороне, добивая два несчастных ландаргийских корабля, которые и без того едва держались на плаву.

— Все, господа, дальше как пошлет Пятиликий, — без малейшего пафоса сказал адмирал Драувист. — Не думаю, чтобы нам удалось придумать что-нибудь лучше, — и продолжил. — Сарр Клименсе, считаю вам повезло, — а когда я недоуменно на него взглянул, пояснил. — Впервые выйти в море на военном корабле, и оказаться в сражении подобного масштаба. Иные офицеры всю карьеру этот шанс ищут, но так его и не находят.

— Всегда считал себя удачливым человеком, — пора было возвращаться на бак, к Ранольду.

Я застал его увлеченно беседующим с Александром, и говорили они… о лошадях. Сар Штроукк горячо доказывал, что имбалийские скакуны выше других на голову одной только статью, не говоря о других достоинствах. Недаром же на нем король Нимберланга ездит. Забавное заключалось в том, что конь под Аугустом при нашей встрече к этой породе никакого отношения не имел. Ранольд был прагматичен.

— Хорошего коня сегодня можно использовать под седлом, а завтра пахать на ней поле или запрячь в телегу. Сарр Клименсе, разрешите наш спор, — завидев меня, обратился за помощью он. Чтобы удивить, ведь по логике вещей, дело должно касаться лошадей. — Сарр Клименсе, господи сар Штроукк горячо настаивает, что обязан быть с нами в том случае,