Лекарь в мире ЗОМБИ - Сергей Леонидович Орлов

В центре аудитории развернулась жестокая потасовка. Семён и ещё двое здоровых парней — его дружки со спортфака — пытались пробиться к девушке, забившейся между партами в дальнем углу. Она прижимала к груди окровавленную руку и рыдала, умоляя не трогать её.

Ника вцепилась Семёна обеими руками, пытаясь оттащить назад. Её футболка была порвана, из разбитой губы текла кровь — видимо, уже получила. Лёха загораживал собой девушку, растопырив тощие руки. Его очки были разбиты, висели на одной дужке, нос кровоточил. Но упрямый ботаник не отступал, хотя против трёх качков у него не было ни единого шанса.

Вика стояла позади Семёна, визжа что-то про заразу и зомби. Её идеальная причёска растрепалась, в глазах плескалась истерика:

— Убейте её, пока не поздно! Она всех заразит! ВЫ ВСЕ УМРЁТЕ ИЗ-ЗА НЕЁ!

Остальные студенты сбились в противоположном углу, не решаясь вмешаться. Кто-то снимал происходящее на телефон дрожащими руками.

— Какого хрена тут происходит? — рявкнул я, врываясь внутрь.

Все головы повернулись ко мне. Семён, тяжело дыша, ткнул пальцем в забившуюся девушку:

— Эта сука пришла пять минут назад вся в крови! Притащилась, когда тебя не было! Посмотри на её руку — она укушена! Надо убить её, пока не превратилась! Иначе она всех тут пожрёт!

Девушка подняла на меня полные слёз глаза. Она не знала меня, но в её взгляде читалась отчаянная мольба — как у загнанного животного, которое ищет хоть какой-то выход:

— Умоляю, скажите им! Это просто порез! Я показывала рану, но они не слушают! Они хотят меня убить!

Она протянула мне окровавленную руку, словно я был последней надеждой на спасение.

Семён попытался схватить её, но я встал между ними. Взял девушку за запястье, развернул руку к свету. На предплечье красовались три глубоких пореза с ровными краями. В самом глубоком всё ещё торчал небольшой осколок стекла, поблёскивающий в ране.

— Это порез от стекла, — твёрдо сказал я, вытаскивая осколок и показывая всем. — Видите? Ровные края, осколки в ране. Укус выглядит совершенно иначе — рваные края, следы зубов, отпечатки челюсти. Она не заражена.

— Да МНЕ ПОХУЙ! — взревел Семён, брызгая слюной. Вены на его шее вздулись, лицо побагровело. — Ты что, не понимаешь? В коридорах кровь этих тварей повсюду! Она с открытой раной бегала там! Зомбячья кровь стопудово попала в порезы! Она уже заражена, просто ещё не превратилась! Из-за этой суки мы все сдохнем!

— Она сразу прижала руку к себе, — попытался вклиниться Лёха, вытирая кровь из носа рукавом. — Порез был на внутренней стороне предплечья, она держала его прижатым к груди. Кровь туда не могла попасть!

— Завали ебло, очкарик! — один из дружков Семёна, бритый качок в майке, двинул Лёхе в плечо. — Тебя не спрашивают!

— Эй! — Ника вклинилась между ними. — А ну отвали от него, урод!

— Шлюха, ты мало получила? — качок замахнулся на неё.

В этот момент Семён резко развернулся к Алине. Та стояла у стены, всё ещё прижимая к себе собранное оружие. Не успела она даже пискнуть, как здоровяк одним движением выхватил у неё катану.

— НЕТ! — крикнул декан, вскидывая лук, но в тесной аудитории, заполненной людьми, выстрелить было невозможно.

— Я САМ РЕШУ ЭТУ ПРОБЛЕМУ! — заорал Семён, разворачиваясь к девушке.

Время словно замедлилось. Я видел, как Семён заносит катану над головой, его лицо искажено яростью и страхом. Видел, как Ника бросается ему под ноги, пытаясь сбить. Как Лёха закрывает собой девушку, хотя понимает, что это бесполезно. Как остальные студенты в ужасе шарахаются в стороны.

Семён взревел и бросился вперёд, отшвыривая Нику ногой. Девушка отлетела, ударилась спиной о парту. Лезвие катаны блеснуло в свете ламп, опускаясь на голову Лёхи.

Я действовал, не думая. Мышечная память пяти лет выживания сработала идеально. Шаг влево, уход с линии атаки. Моя катана уже была в движении — горизонтальный рез на уровне шеи, выверенный до миллиметра.

Лезвие вошло в плоть сбоку, прошло через позвонки с влажным хрустом. Я почувствовал, как сталь режет мышцы, перерубает артерии, крошит хрящи гортани. Катана вышла с другой стороны в фонтане крови.

Семён замер. Его катана выпала из разжавшихся пальцев, звякнув о пол. Глаза расширились от удивления и непонимания. Рот открылся, но вместо слов из горла вырвался влажный хрип и пузыри крови.

Потом его голова начала медленно сползать с плеч. Сначала появилась тонкая красная линия, затем она расширилась. Голова накренилась влево, держась только на тонкой полоске кожи, и наконец отделилась полностью. Она упала на пол с мокрым стуком, подпрыгнула и покатилась, оставляя кровавый след.

Обезглавленное тело ещё секунду стояло вертикально. Из перерубленной шеи фонтаном била кровь — два мощных алых гейзера из сонных артерий. Кровь залила ближайшие парты, забрызгала потолок, окатила замерших в шоке дружков Семёна. Затем тело дёрнулось, колени подогнулись, и оно рухнуло вперёд, продолжая фонтанировать кровью.

В аудитории воцарилась мёртвая тишина. Слышно было только, как кровь растекается по полу, капает с парт, стекает по стенам. Голова Семёна закатилась под парту, остановившись лицом вверх. Глаза всё ещё были открыты, в них застыло последнее выражение — удивление пополам с ужасом.

— Ты… ты убил его, — прошептала Вика, её голос дрожал. — Убийца!

Глава 7

Прорыв и первый Отожранный

— УБИЙЦА! — визг Вики ударил по ушам как сирена. — Ты убил его! УБИЛ!

И тут все как с цепи сорвались. Кто-то заорал как резаный, кто-то завыл, какой-то чувак просто рухнул на колени и блеванул прямо на пол. Одна из девчонок забилась в углу и начала раскачиваться взад-вперёд — будто пыталась стереть из памяти то, что только что увидела.

Бритоголовый качок из шестёрок Семёна попятился, размазывая по роже кровищу друга, которой его обдало, как из шланга. Его глаза остекленели, а нижняя губа ходила ходуном:

— Ты… ты его… одним махом… — его голос сорвался как у девчонки. — Ёбаный ты выродок… у него башка… как мяч…

Второй дружок, рыжий амбал с челюстью как у бульдога, побагровел от злости. Вены на лбу вздулись канатами, а ноздри раздувались, как у быка перед атакой. Он схватил ножку от сломанного стула и шагнул вперёд:

— Я тебе глотку вырву, падла! — прорычал он, брызжа