РОС: Забытый род - Гарри Фокс

Но он не слышал. Его глаза были прикованы к моему лицу, к агонии в них. Он видел только победу. Только ключ к власти. Его пальцы сжимались все сильнее. Темнота наступала.

Отчаяние придало сил. Я собрал последние остатки воли и резко дернул колено вверх, со всей силой ударив его в пах. Клим ахнул, судорога прошла по его телу, хватка на горле ослабла. Я рванулся, толкая его вверх и вбок. Мы разъединились. Он откатился, корчась от боли.

Я отполз, хватая ртом липкий, пыльный воздух, пытаясь откашляться. Клим уже поднимался, лицо его было искажено звериной ненавистью. Он снова потянулся к ножу.

— Ты… мертвец! — выдохнул он.

И в этот момент случилось оно.

Из угла, из самой тени, выплыли… руки. Бледные, как лунный свет, почти прозрачные, но осязаемые. Длинные, с тонкими, костлявыми пальцами и ногтями, острыми, как кинжалы. Они двигались с невероятной, змеиной скоростью.

Одна рука схватила Клима за волосы, резко запрокинув его голову назад. Другая — обхватила горло. Клим издал только короткий, хриплый звук удивления. Его глаза расширились, встретившись с моими — в них был только шок.

Потом руки рванули. В разные стороны.

Раздался ужасающий звук — хруст костей, рвущихся связок, лопающейся кожи. Тело Клима не разорвалось пополам, нет. Его… раскрыли, как книгу. Ребра сломались наружу, внутренности вывалились кровавым месивом на пыльный пол склепа. Все произошло мгновенно, беззвучно, кроме того одного, кошмарного хруста и бульканья крови. Клим даже не успел крикнуть.

Я замер, прижавшись спиной к стене, не веря глазам. Кровь Клима растекалась по камням, горячая и алая.

И тогда я поднял глаза.

За спиной у рук стояла… Она. Фигура девушки. Высокая, хрупкая. Облаченная в пышное, но истлевшее и покрытое вековой пылью дворянское платье, когда-то, видимо, дорогое. Лицо… Лицо было мертвым. Кожа сухая, пергаментная, плотно обтягивающая череп. Глазниц не было — только черные, бездонные впадины. Никаких глазных яблок. Рот был сжат в тонкую, невыразительную линию.

Но самое ужасное было у нее за спиной. К ее плечам, бедрам и спине, толстыми, ржавыми цепями, был прикован… гроб. Огромный, каменный саркофаг, покрытый такими же змеиными рунами, что и плита. Он казался невероятно тяжелым, но она стояла прямо, будто не чувствуя веса. Цепи вросли в ее высохшую плоть.

Она не смотрела на меня. Ее слепое лицо было повернуто туда, где мгновение назад стоял Клим. Ее руки — те самые, что только что разорвали человека — медленно опустились. Длинные пальцы с окровавленными когтями начали шевелить воздух перед собой, словно ощупывая невидимые нити. И из ее сухого рта, без движения губ, вырвался шепот. Тихий, ледяной, полный древней, безумной тоски:

"Wer… hat… ohne Erlaubnis… mit mir gesprochen?"

(Кто… осмелился… без разрешения… заговорить со мной?)

Она шептала это снова и снова, ее пальцы все ощупывали пустоту там, где испарилась жизнь Клима. Она не видела меня. Не слышала мое прерывистое дыхание. Она искала голос. Тот, что нарушил древний запрет.

Я сидел, прижавшись к холодному камню, в луже чужой крови, ключ к Храму Первого Аспида тускло поблескивал рядом с обрывком веревки в нескольких шагах от меня. А передо мной, медленно поворачивая слепое лицо и ощупывая воздух окровавленными пальцами, стоял страж запрета. Немая, слепая, прикованная к своему гробу-ноше и бесконечно ищущая того, кто осмелился нарушить тишину склепа.

Шепот Аспида в моей голове затих, оставив после себя только ледяную пустоту и понимание: я был свидетелем. И следующим нарушителем мог стать я. Движение, звук — и пальцы, рвущие плоть, найдут и меня.

Глава 8

Ледяные иглы страха впивались в мозг. Ключ. Надо взять ключ. И валить. Сейчас же. Мысли метались, как загнанные звери. Слепая девка с гробом за спиной все шептала свое проклятое "Кто говорил?", ее костлявые пальцы скребли по камням, ощупывая воздух в сантиметрах от моих сапог. Капля пота скатилась по виску. Шум — смерть. Движение — смерть. Но сидеть — тоже смерть.

Кошечка, — пронеслось в голове с идиотской ясностью. — Быстро и тихо, как кошечка. Я вжался в пол, каждую клетку тела напряг до дрожи. Ее пальцы метнулись влево — уловили сквозняк? Я не дышал.

СЕЙЧАС!

Я рванул. Не вставая — рывком на животе, как змея, по кровавой луже Клима. Рука протянулась, пальцы сомкнулись на холодном металле ключа. В ту же долю секунды — отчаянный толчок ногами от стены! Катился в сторону от нее, к выходу из склепа, ключ зажат в кулаке так, что металл впивался в ладонь.

— БЕЖИМ! — Рев сорвался с губ, гулкий, дикий, нарушая гробовую тишину. — ТУТ ПИЗДЕЦ! НАСТОЯЩИЙ! КЛЮЧ У МЕНЯ! ВАЛИМ ОТСЮДА!

Эффект последовал незамедлительно. Шепот стражи вмиг стих. Слепое лицо судорожно повернулось в мою сторону, и казалось, пустые глазницы, словно опаленные угли, устремились прямо на источник звука. Изо рта, иссушенного временем и тишиной, вырвался хриплый звук, скорее напоминающий шипение змеи, переплетенное со скрежетом камней.

Я уже несся по коридору, не оглядываясь. За спиной — жуткий, сухой звук гонки: скрежет когтей по камню, лязг тяжелых цепей, волочащих гроб, и тот леденящий душу шепот, превратившийся в вопль:

"Haltet die Eindringlinge auf!"

(Остановите вторженцев!)

Ее голос, усиленный древней магией или безумием, прокатился по каменным лабиринтам замка, как удар колокола. И замок… ответил.

Сначала — скрежет. Глухой, как будто недра земли просыпаются. Потом — движение. Статуи рыцарей у стен, те самые, что мы проходили мимо, повернули каменные головы. Их пустые глазницы уставились в нашу сторону. Каменные Аспиды на барельефах зашевелили чешуйчатыми телами, соскальзывая со стен, их каменные пасти раскрылись в беззвучном шипении. Заскрипели, сдвигаясь с вековых постаментов, тяжелые фигуры в доспехах, поднимая каменные мечи.

— ЛЕКС! — Голос Григория прозвучал из перекрестка впереди. Он, Марк, Степан и Артём высыпали из бокового прохода, бледные, перепуганные. Григорий оглядел меня, мое окровавленное лицо, пустоту за спиной. — Где Клим?!

— ЕБАНА! — выдохнул Артём, указав дрожащей рукой за меня. — СМОТРИТЕ!

Я обернулся. По коридору неслась она. Слепая страж. Ее платье развевалось, цепи гремели, волоча за собой каменный гроб, который оставлял глубокие царапины на полу. Ее руки были вытянуты вперед, пальцы-кинжалы жаждали плоти. А за ней, выползая из темноты, как кошмарные тени, двигались каменные рыцари и извивались каменные змеи.

— БЕЖАТЬ! — заорал я, толкая Артёма вперед. — К ВЫХОДУ! НАРУЖУ!

Мы рванули единой паникующей стаей. За нами гремел адский карнавал оживших камней и лязг цепей. Скрежет, шипение, гулкие шаги каменных великанов. Воздух гудел от древней