Хозяин антимагии 4 - Миф Базаров

шли в сторону города по бескрайнему морю белого пепла. Он хрустел под сапогами как снег, поднимаясь лёгкими облачками при каждом шаге.

Небольшой ветерок подхватывал пепел, кружил в призрачных вихрях, унося в сторону.

Из-за пепла ночь казалась не тёмной, а светлой, как бывает зимой, когда снег отражает лунный свет.

Вокруг, в этом пепле, словно драгоценные камни на ковре с большим ворсом, лежали макры. Их были десятки, сотни. Разного размера, пульсирующие угасающим светом трофеи из испепелённых монстров.

Они мерцали в лунном свете, звали, манили нас невероятным богатством.

Я пнул ногой один размером с кулак. Кристалл покатился и затерялся в пепле.

— Чёрт, — пробурчал я.

Никто даже не наклонился, чтобы поднять хотя бы парочку.

Ценность умерла вместе с другом.

Мы шли, неся свою ношу.

Вокруг тишина.

Ни шелеста, ни шороха.

Ни одного монстра.

Даже привычный далёкий вой тварей стих.

Будто вся нечисть в радиусе сотни километров исчезла, оставив нас наедине с мыслями.

Полная луна плыла по небу холодная и безразличная.

Звёзды зажигались одна за другой, усыпая чёрный бархат неба бесстрастными точками. Говорить не хотелось. Только молчать и идти вперёд.

Лишь изредка бросались вынужденные фразы:

— Смена, — хрипло говорил Митя, когда его ноги начинали заплетаться.

Амат или я молча подходили, брали Сергея за плечи, а Романов переходил на ноги. Или наоборот.

— Тяжело? — спросил я Амата, когда он нёс ноги уже больше часа.

Друг лишь мотнул головой, не глядя на меня:

— Легче, чем слушать его трёп в академии.

Жимин резко кашлянул, поправил ношу.

Митя шёл рядом, его глаза были прикованы к горизонту.

К тому месту, где должен находиться лагерь.

У него больше не было защиты, но монстров тоже не было.

Будто смерть Сергея создала вокруг нас священную запретную зону. Словно сама природа скорбела.

— Он знал, что делает, да? — вдруг тихо спросил Митя, не оборачиваясь.

Его слова были обращены скорее к луне, чем к нам:

— Не просто… бахнулся, а рассчитал? Чтобы спасти нас?

— Знал, — твёрдо сказал я, хотя не был уверен, но Митя нуждался в этом ответе. — Он всегда знал, что делает. Даже когда казалось, что несётся сломя голову. Это был его выбор. Последний выбор воина.

Амат хмыкнул, но в его хмыканье не было насмешки. Только горечь:

— Выбор дурака. Но… он наш дурак.

Мы шли.

Благодарные Качалову за то, что остались живы.

За то, что друг дал шанс сделать в этой жизни то, что мы наметили.

Сделать, потому что Сергей пожертвовал своей жизнью, чтобы мы добились целей.

Часы сливались в монотонное движение под ногами, в хруст пепла, в мерцание звёзд.

Усталость от схватки валила с ног, но останавливаться нельзя.

Остановиться — значит позволить горю настигнуть нас, значит предать жертву друга.

Через несколько часов после начала пути время просто перестало иметь значение.

Я уже не чувствовал, сколько прошло минут. Только боль в мышцах, хруст пепла под ногами и тяжесть в груди.

Амат, который нёс Сергея, держа его за плечи, резко остановился.

— Смотрите!

На самом краю горизонта, там, где очередная вершина встречалась с чуть менее чёрным небом, замелькали огни.

Не звёзды, не мираж. Жёлтые неровные точки, которые двигались, вырисовывая причудливый узор поиска. Светляки. Много светляков. Они были близко.

— Отряд… — выдохнул Митя, но в его голосе не было радости. Только глубокая нечеловеческая усталость и капля горького облегчения.

— Нас ищут.

Мы не ускоряли шаг.

Напротив, медленно, словно в такт уходящему времени, двинулись навстречу свету.

Романов направил арбалет в небо и выстрелил.

Стрела взорвалась ослепительной звездой, рассеивая тьму.

Мы пошли к огням.

Вскоре стало возможным различить лица людей, спешащих к нам.

Над некоторыми из них висели магические светлячки, освещая путь.

Пешая группа: светлейший князь Белов, Долгорукий, маги, имперские гусары. Андрей Николаевич был бледен, лицо его казалось спокойным, но глаза выдавали тревогу.

Взгляд князя метнулся от нас к разрушенному миру позади.

— Жив! — его голос сорвался.

Облегчение тут же сменилось ледяным ужасом: взгляд упал на Сергея и бескрайнее пепелище вокруг.

— Князю броню! Маскировку! Сию секунду! — крикнул он гусарам.

Те бросились выполнять приказ.

Один из магов уже начал формировать защитный барьер, но Митя резко прервал:

— Сначала… его, — хрипло произнёс Романов, кивнув в сторону Сергея.

Гусары осторожно приняли тело и уложили его на расстеленный плащ.

Светлейший князь шагнул вперёд и схватил Митю за плечи:

— Что ты натворил⁈ — шёпот был резким, полным ярости и страха. — Потерять тебя дважды! Твой отец… Император… Он…

Белов сглотнул, словно пытаясь сдержать эмоции.

— Объясни. Что это? Почему вы оказались здесь?

Взгляд снова упал на Сергея. И застыл.

— Сергей Качалов, — голос Мити был пустым. — Уничтожил угрозу. Пятерых снегтов и всё, что пришло следом… Он отдал свою жизнь. За нас. За будущее. Отдал всё.

Тишина.

Подошедший Долгорукий медленно снял фуражку.

Белов закрыл глаза, а когда открыл, в них была только стальная решимость.

— Внимание! — его голос прогремел в ночи. — Государственная тайна высшего уровня! Ни слова о снегтах! Ни слова о масштабе!

Взгляд князя, острый, как клинок, скользнул по лицам отряда.

— Вы видели следы ожесточённого боя с тварями. Барон Качалов пал героем, прикрывая отход разведгруппы адъютанта Жданова. Его подвиг будет отмечен лично Императором.

Белов повернулся к сопровождавшим его магам:

— Вы принесли присягу. Молчание — ваш долг. Нарушение — измена. Ясно?

— Так точно, ваша светлость! — ответили сопровождающие.

Князь повернулся к нам. Его взгляд был тяжёлым и предостерегающим:

— Молодцы. Безумцы, но молодцы. Качалов заслужил все почести. Но помните: только официальная версия. Ни слова о снегтах.

— Понятно, — ровным голосом ответил Митя, глядя ему в глаза. — Сергей погиб как герой, прикрывая группу. Точка.

— Понятно, — кивнул я.

— Ага, — хрипло бросил Амат.

Белов развернулся.

Мы пошли следом, окружённые молчаливыми гусарами.

Лагерь встретил нас тишиной. Солдаты, вышедшие из палаток, смотрели на наши закопченные лица, на тело под плащом, на саблю в ножнах в моей руке. В их глазах — вопросы, страх, смутное почтение.

Они не знали.

И не узнают.

В дальнем углу лагеря стоял небольшой каменный дом. Внутри ровными рядами расположились десятки деревянных ящиков. В воздухе витал искусственный холод и запах спирта. Мы уложили Сергея в гроб.

— Что теперь? — Амат сплюнул в угол, глядя на неподвижное