Птицы и сны. С.-Петербургъ: хроники иномирья. - Владимир Слабинский

Счастливый приказчик, одетый, как и положено по должности, в красную рубаху, черный шелковый жилет и в черные же шерстяные брюки, заправленные в сапоги, возле дома Зингера раздает детям накаченные гелием шары. Шары украшены рекламой лавки, в которой приказчик служит. Через один шары вырываются из детских ручонок и, словно удивленные гигантские насекомые, плывут, постепенно набирая высоту, вдоль проспекта. Топорщатся усики на лице приказчика и безупречен пробор в его набриолиненной прическе. А в шаге от приказчика истеричный гимназист, сорвав с головы форменную фуражку, вскакивает на парапет моста и грозит броситься головой в Екатерининский канал. Наивный, разве возможно в объятиях русалок найти успокоение от несчастной любви.

Бурлит Невский проспект. Играет страстями человеческими. Куда там Венецианскому карнавалу! В России все живее и насыщеннее. Не знает русская душа удержу ни в чем, а особенно в празднике!

С изрядным трудом, ежесекундно наталкиваясь на прохожих, раскланиваясь с ними и, в честь праздника, троекратно лобызаясь, мы с поэтом достигли кондитерской.

Кондитерская «Норд» – известнейшее на Невском заведение. Нигде более вы не найдете настоящего горячего шоколада по столь демократичной цене. Кроме того, в помещении тепло зимой и прохладно летом. Столики окружены удобными венскими стульями. По европейской моде есть специальная зона для некурящих. Вследствие этого кондитерская обычно заполнена публикой и попасть сюда составляет большую проблему.

Я пытался раньше полакомиться сладостями в «Норде», но столики неизменно оказывались занятыми. Моему другу профессору Подхалюзину удалось пару раз достать билет и он очень лестно отзывался о кондитерском таланте шефа-повара.

Признаться, я отнесся к приглашению поэта, как к браваде и, как оказалось, зря. Владельцы «Норда» были почитателями литературного таланта Алексея Конте, и его в любое время суток ожидал зарезервированный столик. Это не было филантропией. Пока мы ждали выполнения заказа, Конте сообщил мне, что иногда, по просьбе владельцев, выступает в кондитерской со своей поэтической программой. Это способствовало славе заведения, так как многие обыватели ходили сюда в надежде увидеть принца поэтов.

Официант принес пепельницу и две порции горячего шоколада. Для Конте – на французский манер с трюфелями. С имбирем и с черным тмином – для меня.

Посмотрев на мое блюдо, поэт сказал с покровительственными интонациями в голосе.

– Напрасно вы отказались следовать моему совету. Это изысканное блюдо, с легкой руки герцогини Марии Валуа в прошлом году стало модным в Европейских салонах. Сегодня невозможно представить себе светский обед без сыра и шоколада с черными трюфелями.

Скромность – лучший наряд настоящего врача, но ради поддержания престижа профессии, и для того, чтобы показать Конте, что он находится в обществе человека, избравшего стезю служения науке, я решил объяснить ему причины, побудившие выбрать именно это блюдо.

– Видите ли, сегодня достаточно холодная ночь, я промочил ноги и сильно перенервничал во время заварушки, предшествовавшей нашему знакомству. Как врач, я понимаю, что могу заболеть простудой или даже воспалением легких. Это опасение требует незамедлительного приятия профилактических мер. Первое – да будет вам известно, что занджабиль, который европейцы именуют имбирем, обладает первостепенно влажными и второстепенно горячими свойствами. Он отлично нагревает тело и, помимо прочих полезных воздействий, является хорошим профилактическим средством, особенно в сочетании с небольшим количеством воды и двумя мерами тростникового сахара. Второе – шунейз или черный тмин, по мнению благословенной Аиши, ссылающейся на самого Пророка, спасает от любой болезни, кроме «самм». В качестве ингредиента это вещество особенно эффективно при лечении горячих и сухих болезней. Третье – лечебные свойства смеси занджабиля и шунейза многократно усиливаются шоколадом. Ведь известно, что какао бобы – не только превосходный стимулятор, но, и что важнее, универсальный проводник лекарственных веществ, – закончив ответ, я с достоинством поднял чашку и сделал глоток напитка. Подхазюлин был прав, готовили в «Норде» превосходно.

– Вижу, что вы, уважаемый Александр, человек образованный и, по всей видимости, превосходный врач.

Гордыня претит настоящему ученому, но справедливое замечание Конте по-человечески мне было приятно, и я не преминул развить достигнутый успех.

– Впрочем, ваш выбор также неслучаен. Если простуда не угрожает вашему здоровью, а будем надеяться, что это так, то употребление «растения грозы», так на Востоке называют трюфель, не только улучшает физическое зрение, но и развивает дар ясновидения, что особенно важно для человека вашей профессии.

– Вот уж не знал, что трюфели помогают заглядывать в будущее! Среди моих друзей из числа богемы для этой цели принято использовать опьяняющие напитки, так сказать, искать откровения на дне стакана, – с сомнением сказал поэт и, закинув голову, продекламировал строки Александра Блока: «И пьяницы с глазами кроликов, in vinaо veritas кричат».

Публика за соседними столиками восхищено зааплодировала.

Восторг публики воодушевил Конте, и, уже не слушая меня, он начал говорить в театральной манере.

– Только близость к смерти, переживаемая в результате сильнейшего запоя, дает творческому человеку ощущение вечности.

Как врач, я считаю чрезмерное употребление алкоголя вредным для здоровья, и не могу остаться равнодушным, слыша столь чудовищные заявления.

– По-арабски смерть звучит как «самм», против нее шунейз бессилен, но в раю гурии подают напиток, настоянный на занджабиле. Обращаю ваше внимание, об алкоголе речи нет. Пьянство разрушает человека.

– В ваших словах есть логика. Дорогой Александр, когда-нибудь я познакомлю вас с прелюбопытнейшим артефактом. Надеюсь, вы поймете, что не трюфели правят миром и дают власть над временем. Только гений художника-творца способен прировнять человека к богам. Впрочем, не сейчас об этом… Всему свое время… Вы спросили, почему пачкуны напали на меня?! Что ж, отвечу. Знайте, причина нашей вражды заключается в том факте, что они пачкуны, а я поэт! Видите ли, уважаемый Александр, Санкт-Петербург – столица мирового декаданса. С самого момента своего рождения город умирает.

Я понял, что, как всякий человек, избежавший смертельной опасности, Конте испытывал острую потребность высказаться. Об этом объективно свидетельствовали проступивший на его лице яркий румянец и горячность, звучащая в голосе поэта. Мне это было на руку. Будучи интеллигентным человеком, а к тому врачом, я интересуюсь культурной жизнью столицы и не прочь расширить свой кругозор. Кроме того, сам факт личного знакомства с великим Конте мог помочь увеличить мою практику. Для осуществления этой цели будет полезно, если собеседник укрепит свое мнение обо мне, как об образованном человеке и любителе искусств. Поэтому, с целью поддержания беседы я решил задавать поэту умные вопросы.

– Отчего же Петербург умирает, вовсе нет. Мне видится, что город, до сих пор повинуясь воле Петра, растет. Строятся новые