Регрессор №15 (Условный финал) - Максим Арх

В той жизни именно он сумел решить эту нерешаемую задачу.

Но сейчас, в этом мире, я пытался двигать прогресс страны во всех областях человеческого знания. Показав решение всему миру одной из труднейших задач человечества, советская наука показывала цивилизации, что является одной из передовых на планете, и что её путь верен и непоколебим.

Поэтому, прекрасно понимая, что поступаю не очень хорошо, я обнародовал те данные, которые мне не принадлежали. Как и почти от всех других своих проектов, от данной операции я не собирался получать какой-либо выгоды, кроме дополнительной известности. Мне не нужны были деньги, мне нужна была слава. Благодаря ей я и занимался медленным, но верным покорением мира. Что же касаемо денег, то они мне попросту больше были не нужны. Мне банально не на что было тратить даже те, что у меня уже имелись. Никакой изысканной пищи я не ел, никакие брендовые вещи мне на фиг не сдались, к золоту и драгоценностям же я был полностью равнодушен. Получалось, что все огромные деньги, что я зарабатывал, мне требовались только для одного — давления на начальство, которому мои миллионы были как кость в горле. Я уже даже не знал, сколько именно этих миллионов у меня на счету. Деньги шли отовсюду: с музыки, с книг, с фильмов. И шли они не только из СССР или соседних стран, а со всего мира. У меня не было абсолютно никаких сомнений, что через год-другой я уже буду только процентами получать если не миллиард в месяц, то несколько сот миллионов, и с каждой секундой эта сумма увеличивалась.

Одним словом, денег было не счесть. И сколько же из них я потратил? Ответ прост: на себя и на свою семью я потратил ровно ноль — нисколько. Как они лежали на счетах фиг знает где и фиг знает зачем, так и продолжали лежать.

Но, как говорится, хлеба они не просили. А жить, когда у тебя на счету есть сотни миллионов, как-то морально проще, особенно в реалиях СССР 1978 года.

А между тем, как только я взял в руки мел и подошёл к доске, в аудитории повисла полная тишина.

И я приступил к главному…

Немало шестерёнок в головах собравшихся учёных мужей было задействовано за всё то время, пока я расписывал формулу за формулой. Немало было мной выпито графинов воды с последующей беготнёй до санузла. Немало уставших, но восторженных лиц людей увидел я в этот день.

Учёная братия была поражена глобальным решением, что было использовано в доказательстве, и очень довольна тем, что решение это было, в отличие от общих формул, что я расписывал в прошлое посещение университета, максимально детальным и судя по всему, верным. Во всяком случае, тщательно конспектируя все мои записи, никто из присутствующих в аудитории коллег не усомнился в логике моего подхода.

Но это пока. Было совершенно очевидно, что в ближайшие дни, недели и месяцы они будут тщательно изучать полученную информацию, пытаясь найти ошибки и нестыковки. Что ж, пусть ищут! Я-то прекрасно знал, что ничего подобного найти они не смогут. Это доказательство в той жизни уже было неоднократно проверено и перепроверено, ведь не зря за данный труд Григорий Яковлевич Перельман был представлен к Медали Филдса, которую, к слову, по своим личным причинам решил не получать.

Нонсенс! Но гении мыслят не так, как обычные люди.

В этом историческом процессе будущую очевидную Медаль я тоже получать не собирался. Моим намерением было это доказательство подарить сотрудникам математической кафедры МГУ во главе с профессором Светловым. Я же должен был выступать в роли одного из группы математиков, которые и смогли решить то, что решить было попросту невозможно.

После того, как на доске после последней общей формулы мной была поставлена точка, раздался грохот аплодисментов.

По уставшим лицам присутствующих было видно, что хлопают они не только успешному доказательству, но и своей стойкости, ведь просидели мы тут не один час.

— Борщевский, он нас не обманул! — сипел забравшийся на сцену профессор, обнимая меня и всех, кто лез ко мне с обнимашками.

А было их немало. Если не весь зал, то как минимум половина присутствующих, радуясь окончанию творческого процесса, залезла в президиум.

Пользуясь тем, что вокруг после первых лучей радости начинается бурное обсуждение, передал более подробные записи профессору и, не прощаясь, юркнул к выходу из аудитории.

На сегодня свой долг перед советской наукой я посчитал полностью выполненным.

«Высшие материи — это хорошо, но пора вернуться к киноиндустрии. Что там у нас было по плану? Декорации для „Терма-2“? Пожалуй», — сказал себе я, переходя на бег.

Добравшись до метро «Университет», подошёл к таксофону и, достав из кармана двушку, позвонил Мячикову.

— Иван Сергеевич, здравствуйте. Это я.

— Э-э, Васин? — произнесли на другом конце провода.

— Так точно — Васин. Извините, что отвлекаю, но возник кое-какой вопрос.

— Какой? — явно забеспокоился директор киностудии.

— Дело касается фильма про робота-убийцу.

— Э-э, а что с ним?

— Да вот, я тут насчёт декораций подумал. Есть идея начать их строительство уже даже сегодня и прямо сейчас. Я, например, такой разрушенный город, что будет использован в начале в титрах, прямо сейчас могу нарисовать и вам подвезти.

— Э-э… почему сейчас?

— А почему нет? Быстрее начнём — быстрее закончим.

— Да как тебе сказать, — промычали в трубке, а потом голос Мячикова осведомился: — Васин, ты как себя чувствуешь? Ты пьян, что ль?

— Нет, конечно! С чего вы взяли? — возмутился я.

— А с того, что сейчас полтретьего ночи! Ты где? Почему не спишь?

— Да я это… в универе тут завис.

— Я понял, что ты в МГУ поехал. Мне доложили! Но почему ты не дома?

— Так не доехал ещё, — обалдел я, оглядывая безлюдную улицу.

— А что у тебя там за срочность? — напомнила о себе трубка.

— Да просто хотел про киборга поговорить, — произнёс я, понимая, как тупо это звучит и тут же добавил: — Извините, я во времени потерялся. До свидания. Давайте завтра поговорим. Извините ещё раз.

Но в трубке тут же сказали.

— Стой, Васин! Не прерывай звонок. Скажи мне, что ты сейчас делать будешь?

— Э-э,