Величие империи - Денис Старый

Пришлось ждать ещё час, пока Смолин не прильнул к зрительной трубе, установленной на его винтовке. Таких в его отряде было только три. И пусть командир не был лучшим стрелком, но всё же взял себе такое усиленное оружие. Опять же — нет подобного ни в одной армии мира.

Иван Миронович Смолин ждал. Вот уже почти поравнялся авангард передового шведского отряда с холмами. Это всего-то сотня конных, но кирасир. А Смолин посчитал, что его отряд может куда как больше забрать жизней шведов, чем только сотню. И вот он — не менее чем батальон шведских гренадер.

Первый выстрел был за командиром. Все бойцы разобрали свои цели и вели их, взяв на припаянные к стволам винтовок мушки. Смолин выдохнул, задержал дыхание, плавно выжал спусковой крючок… Курок ударился о пороховую полку, воспламеняя порох.

— Бах! — прозвучал выстрел, и Смолин тут же отдал за спину винтовку.

В его руку легло новое оружие, уже заряженное. А второй номер быстро, отточенными движениями, стал заряжать только что выстреливший штуцер. Но только у Смолина и был такой заряжающий. А что? Командир он или как? Может небольшое излишество себе позволить. Да и новый устав не допускает наличие заряжающего, если стреляющий — более меткий стрелок.

— Бах, бах, бах! — почти одновременно раздались сто выстрелов.

— Бах! — произвёл уже свой второй выстрел Смолин.

Было с десяток секунд времени, чтобы посмотреть, каков же результат первого залпа его отряда. Заряжающий положил руку на плечо командира, сигнализируя, что винтовка к бою готова. А пока этого не случилось, смотрели: чуть привстали и анализировали ситуацию.

Противник растерялся. Шведские солдаты и офицеры смотрели в сторону холмов, но приказа идти в бой не получали. Явно офицеры опешили от того, что произошло. А ещё — именно в них летели пули.

По тем правилам, что установились в отряде стрелков, прежде всего, распределялись цели с приоритетом поражения от старшего офицера к младшему. И целый шведский батальон сейчас оказался без командования.

— Бах! Бах! — продолжали греметь выстрелы.

Уже и Смолин выцеливал одного унтер-офицера, который пытался воодушевить солдат и повести их в атаку на холмы. Не успел. Как только Иван Миронович было готов выстрелить, сразу же две пули поразили смышленого и инициативного унтер-офицера.

Всего одна минута понадобилась, чтобы шведы побежали в сторону своих основных войск. Там же, примерно в версте от передового отряда, шведы изготавливались к бою. Вернулась сотня кирасир. Она на всех порах попробовала пролететь мимо холмов, чтобы присоединиться к готовящейся к бою Армии.

— Бах! Бах! — гремели выстрелы в элитных шведских кавалеристов.

— Вот оно! Тактическое преимущество, — пробормотал себе под нос Смолин, догадываясь, как враги отнеслись к такой плотности огня.

Выстрелы звучали столь часто, что и сам майор Смолин подумал бы, окажись он в ситуации шведских офицеров, что армия Северного Льва натолкнулась на, если не основные силы русских, то как минимум на авангард.

Ну а в таком случае нужно воевать по всем правилам и законам тактик, которые сейчас существуют в европейских армиях. Вот шведы и выстраивались в линии, подтягивали артиллерию. Все, как по учебнику, как учили. Но война уже другая, как и другие средства поражения. Но противник об этом может только догадываться.

— Уходим! — прокричал Смолин, с большим сожалением покидая свою позицию.

Они сделали то, что нужно, для чего и были призваны. Урон противнику нанесен не менее, чем в двести пятьдесят солдат и офицеров передового полка шведского войска и кирасир. И теперь нужно уходить, чтобы самим не оказаться в ловушке.

Ведь если шведы подтянут артиллерию, начнут обкладывать холмы со всех сторон, то и пути отхода не будет. Была ещё опасность того, что лёгкая кавалерия шведского войска развернётся и начнёт преследование русского кавалерийского отряда.

Однако этой стычки с полусотней Смолин уж точно не опасался. Мало того, что его воины были все вооружены двумя пистолетами, у русского отряда кони были относительно свежие, накормленные и отдохнувшие. На таких уходить от погони — самое то. Он ни с кем не боялся боя. Но оказался все же разумным и убегал резво. Нет, не из-за страха, а чтобы удалиться подальше, да развести костры, согреться.

Шведов подловили в конце дня, часа за три до обязательного ночного бивуака. Так что отряд Смолина замедлил продвижение противника и заставил здесь и сейчас окапываться, рыскать по местности, выискивая русские войска.

Да и потом, шведы не могут передвигаться столь легкомысленно, поэтому придётся как минимум солдатам нести своё оружие, чтобы иметь возможность сразу же реагировать на любые угрозы. А это лишний вес и ещё большая усталость. И разъезды должны быть более массовыми и усиленными. Тогда и лошади уставать будут и требовать больше фуража. А обозы уже страдают.

Да и, скорее всего, придётся хоронить павших и заниматься лечением раненых. Это растягивает армию, или замедляет ее.

Может быть, и не день Смолин выиграл, замедляя шведов своей атакой. Но полдня — точно. А это уже очень важно.

Ведь буквально в двух переходах интенсивно строится линия обороны Петербурга. И полдня, выигранных для строительства, — это более глубокие траншеи, более высокие рвы.

А ещё, о чём Смолин знать не мог, — это время, чтобы успели подойти ещё полторы тысячи русских воинов. Или время, чтобы прибыл большой конный отряд, посланный Минихом. Правда им нужно еще не менее шести дней.

* **

Киев

27 сентября 1735 года

Фельдмаршал, главнокомандующий русскими войсками Христофор Антонович Миних не находил себе места. Он понимал, что должен находиться сейчас в Петербурге. Такие дела решаются! Благо, что у него были люди, которые имели возможность посылать вестовых каждый день и сообщать фельдмаршалу о всём происходящем и смене обстоятельств.

— Норов… — усмехнулся фельдмаршал. — Вот же непоседа! И что выдумал? И нашим, и вашим. Всем угодил таким решением. Может и правильно, а то передрались бы…

Христофор Антонович ходил из угла в угол в своей квартире в Киеве. Он ещё никогда не был таким возбужденным, как последние три дня. Даже передоверил важнейшие дела по комплектованию и подготовке армии к решающей кампании русско-турецкой войны. Фельдмаршал посчитал, что ему и вовсе не стоит выходить из своей квартиры, чтобы не видели подчинённые такого эмоционально неустойчивого командующего. Даже Миниху не удавалось взять себя в руки.

— Господин командующий, — в комнату вошёл генерал-майор Виллем Виллемович Фермор.

Фельдмаршал посмотрел на