Двадцать два несчастья - Данияр Саматович Сугралинов

А что тогда? Угрозы завотделением? Тоже мимо. Нет, я верил, что он таки найдет повод и уволит меня, раз взялся. Чем-то именно Серега его выбешивал. И дело тут даже не в его пьянках и безалаберности. Тут что-то другое. Так что я совсем не из-за этого повесил нос.

А что же тогда?

И тут меня осенило! Ирочка! Да! Точно!

Все это время меня беспокоила моя жизнь. Та, настоящая жизнь… Точнее, смерть… черт, запутался…. В общем, меня остро тянуло разузнать, что там дома да как. Возможно, это не только тоска по родным из прошлой жизни, но еще и извечное человеческое желание увидеть свои похороны и узнать, кто сильно будет переживать и плакать, а кто вообще не придет.

В общем, я отбросил все свои сомнения и позвонил.

Правда, не Ирочке. Потому что не представлял, как буду с ней разговаривать и что со мной случится, когда услышу ее голос… что я ей скажу?

Поэтому решил позвонить Наде. Это наша подруга. Мы всегда дружили с Надей и Ефимом, ее мужем, семьями. Вот только что сказать?

И тут меня осенило!

Точно!

Дрожащими пальцами я набрал номер Нади, который помнил наизусть.

— Алле, это Надежда Павловна?

— Да! А кто спрашивает? — Голос у Наденьки всегда был хорошо поставлен. Еще бы, сколько лет на телевиденье проработать.

— Это Алексей, — осторожно сказал я, втайне надеясь, что Лешка на мои похороны не прилетел.

Алексей был нашим общим другом. В общем, мы с Лехой и Фимкой на одной кафедре были когда-то в аспирантуре, а с Фимкой потом и в докторантуре. У нас даже один научный руководитель на двоих был. А вот Леха улетел в Австралию сразу после защиты кандидатской. И ушел из медицины в бизнес. Хотя недалеко ушел — поставлял медицинское оборудование во все клиники. Кстати, именно через него мы так хорошо оснащали нашу больницу.

— Алешенька! Ты где? — закричала в трубку Надежда, и я смутился, нехорошо ведь поступаю. Но других вариантов у меня не было: Надя с посторонними людьми обсуждать такие вещи никогда не стала бы.

— Надя, — продолжил врать я, — я в Казани, проездом. Трансфер у меня здесь, короткий. Сейчас улетаю в Аргентину. Через полтора часа. Вот решил позвонить, пока регистрация только началась. У знакомого телефон с русской симкой взял. Как у вас там дела? Как Фимка? Как Серега с Иришкой? Что-то Сереге не смог дозвониться. Он на ученом совете, что ли?

— Ой, Лешенька-а-а-а… — завыла в трубку Надежда, — а ты же и не знаешь ничего! Нету больше Сереженьки нашего-о-о-о…

Она так рыдала, что даже у меня слезы на глазах выступили: так жалко себя стало.

— Умер! Умер наш Сереженька! — захлебывалась слезами Надежда.

— Как умер? — изображать растерянность было не трудно — от звуков родного Наденькиного голоса я совсем размяк. — А похороны когда? И где хоронить будут?

— Так похоронили уже! Закопали! — Голос Надежды вдруг налился яростным гневом. — А Ирка, ты представляешь, тварь такая, мразота!

Она аж захлебнулась от негодования. А меня словно ножом по сердцу.

Что же там произошло?

— Иринка? А что с ней?

— Мразь! Скотобаза! — надрывалась Надежда. — Курва!

Она явно завелась. А я ее знаю, если Надя вошла в раж — то это надолго. Так-то она хорошая, милая женщина. Но в ней есть толика восточной крови, отсюда вся эта пассионарность и буйный темперамент.

— Постой, Надя, — мягко попросил я, — объясни толком. А то у нас уже посадка начинается.

— Ирка-то, оказывается, нашего Сереженьку все эти годы совсем не любила! Жила с ним ради денег! — выпалила Надежда.

Меня словно ведром ледяной воды окатили. Я даже не нашелся, что сказать.

— Хм-м… — только и смог промямлить в трубку я. — Ты не ошибаешься, Надя?

— Сережа умер, а эта прошмандовка даже не дала вскрыть его! И ждать не стала — похороны на следующий день, прямо с утра сделала. А мы не знали! Так что на его похоронах вообще никого не было! Сами закопали — и все! Там его аспиранты чуть бунт не подняли, как узнали! И с института подписи хотели собирать, да поздно уже!

— Да ты что… — выдавил я.

— Даже Сашка с Марусей прилететь не успели! Ты представляешь⁈

Я аж задохнулся от возмущения. Саша и Маруся — это мои дети. От первого брака. У них с Ириной всегда была конфронтация, они ее, мягко говоря, не приняли. Но чтобы до такого дошло…

Слов нет. Одни маты.

Саша старше Иры на три года. А Маруся младше на год. Из-за этого дети меня не поняли, когда нас с Ирочкой накрыла любовь.

Но, честно говоря, я от жены такого не ожидал. Впрочем, а была ли любовь? Вот же я — олень…

— А вчера эта стервь умотала проматывать Сережины денежки на Мальдивы! Ты представляешь⁈ — орала Надежда в трубку. — У него еще ноги до конца не остыли, еще девять дней даже не было, а она уже улетела гульбанить! Не удивлюсь, если и альфонса какого-нибудь завела! Надеюсь, Сашка сможет все отсудить…

Она еще что-то говорила, но я нажал «отбой».

Новости были просто ошеломляющие.

И тут же проснулась Система:

Внимание! Физиологические показатели за пределами нормы!

Обнаружен острый стрессовый отклик.

Зафиксировано повышение уровня кортизола и нагрузка на сердечно-сосудистую систему.

Рекомендуется активировать протокол стабилизации: покой, гидратация, контроль дыхания, снижение физической активности.

«Да и давление не помешало бы померять, коли на то пошло», — подумал я, вчитываясь в очевидные рекомендации Системы.

Где-то на периферии сознания пульсировало неутихающее желание закурить — настолько сильное, что аж сводило зубы. Я непроизвольно похлопал себя по карману халата, хотя отлично знал, что сигарет там нет. Руки дрожали. Голова раскалывалась от тупой, ноющей боли, а во рту стоял отвратительный привкус, будто я всю ночь жевал старые тряпки.

Внутри все сжималось от раздражения — хотелось на кого-нибудь рявкнуть, швырнуть что-нибудь об стену. Каждый звук царапал по нервам, как ногтями по стеклу. Даже дышать было тяжело — воздух шел в легкие с трудом, словно через вату.

— Сергей Николаевич! — Голос Дианы вернул меня к реальности, и я как-то внезапно