Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

— Тьфу, мерзость какая, — сплюнул Иржи. Пан Чех быстро трижды перекрестился.

— Зачем? — полюбопытствовал Резанов.

— Зачем было впутывать в дело демона? — уточнил чернокнижник. — Ну, судя по всему, покойный оказался крайне несговорчив, и его пришлось допрашивать, так сказать, с пристрастием.

— Кому такое вообще могло прийти в голову, — Шустал с усилием сглотнул и оглядел лес вокруг. Даже ветер, казалось, старательно обходил зловещую поляну, раскачивая только верхние ветви окружающих её деревьев.

— Форменному дураку, — спокойно ответил Фауст. — Связываться с демоном, тщательно не оградив себя при этом соответствующими средствами — просто безумие. И, судя по состоянию трупа, вызывали здесь не мелкого беса, а кого-то посерьёзнее.

— Мессир Фаланд, — вполголоса заметил Макс, но чернокнижник, обладавший поразительно чутким слухом, нахмурился и покосился на него, — полагаю, мог бы обуздать такое создание? — Резанов постарался, чтобы голос его звучал максимально спокойно.

— Мог бы, — нехотя согласился Фауст. — Но зачем ему-то это пона…

Чернокнижник осёкся, обвёл взглядом стражников и удивлённо выпучил глаза:

— Вы что же, хотите сказать…

— Нет, — поспешил прервать его Шустал. — У нас с этим почтеннейшим паном никаких дел и договоров нет.

— Благодарствую. Мне сразу стало легче от того, что у него договор с кем-то ещё! С кем-то, кто тут побывал до нас!

— Пан Фауст, — Максим присел на корточки и осторожно принялся сгребать в сторону палую листву. — Посмотрите-ка, сюда. Это не те ли защитные средства, о которых вы говорили? — он указал на ещё просматривавшуюся на земле меловую полосу, уже не цельную и не чёткую, но всё же явно рукотворную. Фауст с интересом склонился над находкой, некоторое время внимательно изучал её, потом разгрёб листья слева и справа, рассмотрел продолжение рисунка — и, выпрямившись, кивнул с явным удовлетворением.

— Мессир Фаланд тут явно ни при чём, — резюмировал он. — Ему пентакли ни к чему.

— Значит, кому-то ещё пришла в голову твоя блестящая идея, Иржи.

Капрал хмыкнул:

— Нам с этого никакого проку. Остается только похоронить бедолагу, да отправляться восвояси.

— Я не за тем сюда тащился, чтобы уйти, не сделав работу! — вдруг заявил чернокнижник и, раскрыв свой мешок, принялся извлекать из него всё необходимое для ритуала.

— Пан Фауст, но в таком состоянии… — начал было Шустал.

— Невежество! — отрезал тот. — Я собираюсь расспрашивать дух, а не тело! Что мне до состояния его трупа.

— А как же демон? — спросил Максим.

Фауст, запустивший руку глубоко в мешок, снисходительно посмотрел на Резанова.

— Мне недосуг прямо сейчас читать вам лекцию о духах, демонах, материальном и тонком мире, так что примите как факт моё заверение: наш свидетель вполне ещё может давать показания. Хотя, безусловно, теперь это будет намного труднее, чем в тех случаях, когда тело не подвергалось деформациям. Поэтому спрашивать буду я, а вы, паны стражники, отойдите в сторонку и ни под каким видом не вмешивайтесь в процесс. Что конкретно нужно узнать?

— Кто это был, — быстро ответил Макс. — Кто привёл его сюда, кто искал клад и, судя по всему, прибегнул потом к некромантии, чтобы вызнать, куда пропало золото. Думаю, изначально возвращались, чтобы допросить покойного и просто выкопать клад, но когда обнаружили вместо тела могилу, а потом и пустой ларец — поняли, что их обошли.

Пан Чех, внимательно слушавший капрала-адъютанта, вдруг задумчиво нахмурился, словно пытаясь ухватить какую-то промелькнувшую мысль. Фауст тем временем уже чертил вокруг изуродованного тела собственный пентакль, старательно стирая чужие меловые полосы и разметая в стороны опавшие листья. Меловая полоса должна была пройти у края валуна, и чернокнижник, выразительно посмотрев на стражников, кивком головы указал на труп. Иржи и Максим, хмуро переглянувшись, оттащили тело ближе к центру рисунка.

— Благодарю, — Фауст теперь расставлял и заправлял масляные светильники, подсыпая в каждый толчёный порошок из каких-то душистых трав. — А теперь отойдите, и смотрите, не испортите пентакль!

Он взял в левую руку огарок чёрной свечи, что-то быстро забормотал, делая над ним пассы правой ладонью с растопыренными пальцами — и свеча затеплилась странным зелёным огнём. Запалив от него все расставленные светильники, чернокнижник погасил свой огарок и небрежно сунул куда-то в складки мантии. Потом, раскинув руки и вперив немигающий взгляд в тело внутри пентакля, заговорил нараспев на каком-то совершенно незнакомом Резанову языке.

Чужие слова накатывали волнами, сначала совсем маленькими, с едва заметными колебаниями тембра. Постепенно речитатив усиливался, а колебания становились всё сильнее. Спустя некоторое время голос Фауста уже скакал от грудного баса до визгливого дисканта, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

Воздух над телом заколыхался и будто сгустился. Смутное нечто — не тень и не дым — поднялось и, покачиваясь, застыло, едва различимое в свете пасмурного дня. Фауст, завершив своё заклинание несколькими раскатистыми словами, больше походившими на рычание, молча уставился на тень. Максим не видел ни лица, ни глаз, даже очертания человеческой фигуры в вызванном духе угадывались с трудом — было ощущение, что он смотрит сквозь толстое стекло на улицу, и через потоки дождя едва-едва может увидеть силуэты прохожих. Однако при этом капрал-адъютант чётко осознавал, что тень точно так же внимательно смотрит на Фауста, и в повисшем безмолвии на самом деле идёт оживлённый обмен информацией.

Наконец, чернокнижник сделал левой рукой замысловатый жест, то ли отпуская, то ли прогоняя духа, и тот растаял в воздухе. Фауст, склонив голову на грудь, постоял ещё немного, потом повернулся к стражникам. Вид у него был болезненный, он морщился и кривился, будто только что съел что-то весьма отвратительное на вкус, и теперь его может вырвать.

— Ерунда какая-то, — невнятно пробормотал мэтр, делая несколько нетвёрдых шагов. — Вот же хитрая сволочь!

— Кто?

— Тот, кого вы ищете. Пан Резанов, — Фауст мутноватыми глазами посмотрел на Макса. — Сделайте