Дворецкий для монстров - Анастасия Волгина

— Ладно, — после секундного раздумья согласился я. — Но только каплю.

— Да, да, конечно! Пойдемте сюда.

Мы подошли к голубому цветку, напоминавшему лилию. Она ловко уколола мне палец стерильной иглой, и одна алая капля упала прямо в сердцевину цветка. Воздух мгновенно заполнился сладковатой, дурманящей пыльцой. Я закашлялся, чувствуя, как голова идет кругом, а ноги становятся ватными. Сознание начало уплывать.

Крепись.

Я вспомнил все свои навыки выживания. Первое при отравлении газами — задержать дыхание, упасть на пол, где концентрация яда меньше. Но здесь было поздно. Второе — найти точку опоры для сознания, зацепиться за реальность. Я пытался сфокусировать взгляд на хозяйке, но вместо ее тонкой женской руки почувствовал на своем плече крепкую мужскую хватку. Он рванул меня на себя и отшвырнул назад, на стеллаж с глиняными горшками. Я рухнул, пытаясь прийти в себя как можно скорее.

Сквозь мутную пелену в глазах я увидел Марусю. Она кричала. А рядом с ней послышался незнакомый, мерзкий мужской голос. Инстинкт сработал быстрее мысли. Нащупал садовые ножницы, вскочил на ноги, перехватил их рукояткой вперёд и врезал затылку темной фигуры нападавшего, склонившейся над девочкой. Мерзавец рухнул на пол. Я подхватил на руки оцепеневшую Марусю и побежал к выходу, к машине.

Вылетел со двора, вдавил педаль в пол. Машина взревела, шины взвизгнули по гравию. Маруся вцепилась в ремень безопасности, белая как мел.

Телефон к уху. Гудки. Один. Второй.

— Геннадий?! Что там у вас?! — рявкнул Степан в трубку, голос хриплый, будто он уже бежал.

— Посторонний в оранжерее! Вырубил его ножницами. Свяжи, быстро! Маргариту Павловну подменили, я не успел… её увели! Я в полиции буду через пять минут!

— Понял. Держу. — Щелчок. Отбой.

Я бросил телефон на пассажирское сиденье, переключил передачу, влетел на шоссе. Фары встречных машин мазали по лицу белыми полосами.

«Дыши, солдат. Дыши. Ты вытащил ребёнка, это главное. Главное, что она жива. А Маргарита Павловна… Чёрт, я даже не успел увидеть, как это произошло. Просто рука стала мужской, и всё. Кто они такие, мать их? Иллюзионисты? Наркотики в пыльце? Или… Нет. Не сейчас. Потом разберёмся. Сейчас — довези ребёнка. Довези и не разбейся.»

Поворот. Торможение. Резко вправо, в переулок. Мотор ревет, Маруся всхлипывает. Я бросил взгляд в зеркало — глаза у неё огромные, но не плачет. Держится.

— Держитесь, Маруся. Почти приехали.

Вошли в участок. Я вывалил всё дежурному: газ, подмена, удар ножницами, побег.

Девочка сидела рядом, вцепилась в мою руку, дрожала. Офицер сунул ей планшет.

— Узнаёшь?

Она ткнула пальцем в фото браслета и кивнула. Глаза огромные.

Офицер побледнел, схватил рацию, рявкнул код, вызвал следователя. — Второе за неделю. Та девочка — из семьи вице-губернатора. Тот же браслет. Серия.

Я сжал кулаки.

— Уже что-то известно?

— Немного, — отрезал он. — Уже подняли все патрули, но эти твари работают чисто.

Потом наклонился ко мне, понизил голос:

— Вы уверены, что это была Маргарита Павловна с самого начала? Голос, походка, платье — всё совпадало?

Я кивнул.

— Совпадало. До секунды, пока пыльца не ударила. Потом — хватка мужская, удар, толчок. Подменили на моих глазах.

Офицер выругался, швырнул ручку на стол, схватил телефон, начал набирать.

— Срочно криминалистов. Подмена личности, возможное похищение, серийное дело. Код красный.

Я встал, потянул Марусю за руку. — Пошли. Нам домой. Сейчас.

Дорога обратно в особняк прошла в гнетущей тишине. Маруся сидела на заднем сиденье, сжавшись в комочек, и молча смотрела на мелькающие за окном огни города. Я же крепко сжимал руль, прокручивая в голове события последних часов. Мой мозг, привыкший к четкости приказов и логике устава, отчаянно пытался выстроить из этого хаоса стройную картину, но она рассыпалась, как карточный домик. Одно было ясно: игра стала смертельно опасной.

Тяжелые кованые ворота бесшумно распахнулись перед машиной, словно чувствуя наше возвращение. На крыльце нас уже ждали. Владимир Сергеевич стоял, заложив руки за спину. Рядом с ним, утратив всю свою шутовскую легкость, замер мистер Финч. А чуть поодаль, в тени колонны, маячила коренастая фигура Степана.

Я вывел Марусю из машины. Владимир Сергеевич шагнул вперед, опустился на одно колено и заключил внучку в объятия.

— Ты молодец, — тихо сказал он ей на ухо. — Ты была очень храброй.

Затем он поднялся и посмотрел на меня. Его взгляд был тяжелым, но в нем не было упрека.

— Геннадий Аркадьевич, ваш доклад.

Я выпрямился и четко, без эмоций, как на плацу, доложил обо всем: о просьбе Маргариты Павловны, о цветке, о дурманящем газе, о подмене, о нападении и о визите в полицию, упомянув про браслет.

Владимир Сергеевич слушал молча, не перебивая. Когда я закончил, он кивнул.

— Вы сделали всё правильно, — произнес он, и в его голосе прозвучало искреннее уважение. — Больше, чем правильно. Вы спасли Марусю.

Он передал девочку на руки подошедшему мистеру Финчу.

— Майлз, отведи ее в комнату. Включи самый громкий мюзикл. И будь с ней.

Финч кивнул и, подхватив Марусю, скрылся в доме.

— Степан, — обратился хозяин к своему помощнику. — Где он?

— В оранжерее. Связан, как и просили. Не рыпается, — глухо отозвался тот.

— Идемте, Геннадий, — сказал Владимир Сергеевич, разворачиваясь. — Пора задать несколько вопросов.

В оранжерее все еще витал сладковатый, тошнотворный запах пыльцы. На полу, привязанный к столбу, сидел нападавший. Он сверлил нас взглядом, полным животной ненависти.

Владимир Сергеевич медленно подошел к нему. Вся его аристократическая утонченность испарилась.

— Где она? — спросил он строго.

Пленник лишь злобно усмехнулся и сплюнул на пол.

— Скоро и твою девчонку заберем, кровосос. Хозяин будет доволен.

Кровосос.

Обычное бандитское ругательство.

Так я себе сказал.

И почти поверил.

Владимир Сергеевич не обратил внимания на оскорбление. Он просто протянул руку и положил ладонь на лоб мужчины. Я напрягся, ожидая чего угодно: удара, пытки, но только не этого.

«Психологическое давление? Гипноз? Какая-то техника допроса, НЛП, давление на болевые точки?» — пронеслось в моей голове, отчаянно ищущей разумное объяснение.

И тут это произошло. Глаза хозяина дома на секунду вспыхнули тусклым, но отчетливым рубиновым светом.

Мир внутри меня треснул и пошел рябью. Показалось. Блик от лампы.

Линзы.

Контактные линзы.

Дорогие…Господи, пусть это будут линзы….Черт побери…

Пленник закричал как будто, от первобытного ужаса, словно он заглянул в саму преисподнюю. Он забился в веревках, его глаза закатились.

— Говори, — приказал Владимир Сергеевич, и его глаза снова стали обычными, пронзительно-серыми.

— Логово… старый завод за городом… — прохрипел мужчина, изо рта пошла пена. — Она там… Хозяин ждет Луну… он хочет ритуал…