Смена командования - Элизабет Зухер Мун

Хобарт с гневом взирал на Оскара Моррелайна, бывшего главу клана Моррелайнов, входившего в состав его септа.

— Венеция перехитрила тебя, — наконец сказал он. — Из-за твоей сумасбродной сестрицы мы лишились большого рыночного пая и двадцати восьми процентов доходов…

— Но я же не виноват, — проговорил Оскар. — Если бы…

— Нет, виноват, — быстро ответил Хобарт. — Твоя дочь, Оттала, — что вообще происходит с женщинами в твоей семье?. — отправилась на Пэтчкок, попала в скандальную историю и погибла. С этого-то все и началось. Ты так же не мог справиться со своей дочерью, как Банки не мог справиться с Брюн…

Оскар покраснел. Хобарту это нравилось. Он вообще любил, когда его боялись.

— Поэтому, Оскар, ничего серьезного доверить тебе я не могу. Я не могу допустить, чтобы ты возглавил министерство. По моим прогнозам, через несколько лет общественное мнение изменится, и тогда мы что-нибудь для тебя подыщем.

— То есть ты рассчитываешь получить мой голос, не дав взамен ничего?

— Я рассчитываю на твою поддержку потому, что ты не такой уж дурак. Ты прекрасно знаешь, что для тебя выгодно, что нет. Но после смерти Банни ты бы все равно ничего не получил.

Оскар еще больше покраснел, но сдержался. Хобарт знал, что так и будет. Оскар был человеком вспыльчивым, но если это не срабатывало, он терялся и не знал, что делать дальше. У Хобарта всегда были в наличии козыри, не один, а два, три или даже четыре. Он понимал, что Оскар может быть полезен, если только удастся объяснить ему, что от него требуется. Хобарт сменил тон и продолжал:

— Тот, кто контролирует процесс омоложения, фактически контролирует все. Необходимо, чтобы широкие массы поддерживали саму идею омоложения. Нам надо оградить себя от провокаций эйдже-истов, их стало много, и они могут представлять серьезную опасность.

— Но Венеция говорит…

— Венеция дурочка. Да, кое-что пошло не по плану, произошли серьезные события. Насколько я понимаю, был обнаружен шпион Доброты. Но все не так уж плохо. Женщины легко возбуждаются из-за ерунды, к тому же они сентиментальны, а Венеция в особенности…

Оскар отчаянно закивал головой. Хобарт улыбнулся. Все братья Моррелайны ненавидели Венецию за то, что она оказалась во главе концерна.

— Единственное, что у нее получалось, — так это керамика, — заметил Оскар..

— Именно. Откуда ей было знать о реальном мире? Она и представить не могла, сколько жизней оборвет такая резкая нехватка омолаживающих препаратов, а все из-за того, что она настаивала на строгом соблюдении технологии производства.

— Но, Хобарт, как же нам все вернуть на круги своя? Как сделать все по-прежнему?

Именно этого вопроса Хобарт и ждал.

— Нужно сделать то, что я тебе сейчас скажу, — ответил он. — На всех заседаниях Большого Совета мне будет нужна твоя поддержка. Я буду сообщать, что именно ты должен говорить и когда и за кого голосовать. Если министры начнут сотрудничать с нами, то мы потихоньку склоним к тому же и Венецию.

— Ей не понравится. — Оскар надул пухлые щеки.

— Меня это совершенно не волнует, — сказал Хобарт. — Я не позволю женщине становиться на пути прогресса, не позволю женщине мешать септу Кон-селлайнов. — Как он ждал этого момента, наверное, даже больше, чем Оскар. Венеция всегда мешала, вечно совала нос не в свое дело, на каждом собрании директоров от нее просто отбоя не было. Сколько раз ему приходилось выпроваживать ее из своего офиса за то, что она морочила голову клеркам, говорила им всякую ерунду. Кажется, она вбила себе в голову, что на нее возложена миссия по моральному очищению септа.

— Мы несем ответственность перед Правящими Династиями… — любила повторять она, а Хобарт в ответ лишь скрежетал зубами. Ни перед кем они не несут никакой ответственности, кроме как перед держателями семейных акций. Он не собирался уговаривать ее продолжать выпуск недоброкачественных препаратов. Делу это не поможет, а разговоров вокруг и так достаточно. За ними теперь пристально наблюдают. Но не святыми же становиться, хотя Венеция, похоже, именно так все себе и представляет.

— Если бы Кемтре не оказался слабым человеком, не произошло бы никаких несчастий. Сначала он всеми этими лекарствами довел до безумия сына, а потом создал эти жуткие клоны.

— По-моему, клонирование не такая уж плохая штука.

— Нет, конечно, но численность населения увеличивается с невероятной скоростью. Нам не нужны клоны, нам нужны здравомыслящие, сильные люди, мужчины, способные на разумные поступки, без истерик. Только не принимай это на свой счет. — Он внимательно наблюдал за Оскаром, но Оскар ни капли не обиделся на то, что Хобарт назвал его сестру истеричкой. — А теперь слушай, Оскар. Я хочу, чтобы ты поговорил в институте Бродерика, пусть они усерднее возьмутся за работу…

— В институте Бродерика? Что они такого сделали?

Иногда Хобарту казалось, что Оскар вообще ни о чем не думает. О Венеции такого не скажешь, хотя практичности ей не хватает.

— Оскар, в институте Бродерика работает доктор Маргулис. — Оскар все еще ничего не понимал. — Тот самый доктор Маргулис, который написал скандальный отчет о недоброкачественных препаратах, поступающих с Пэтчкока.

— Ах, тот самый… доктор Маргулис. Но я думал…

— Он написал еще кое-что. Я уверен, что в душе он настоящий эйджеист, и просто стремится любой ценой отпугнуть людей от омоложения. В последние пятнадцать лет Бродерик разрешал ему действовать на свое усмотрение, и вот к чему привели эти так называемые независимые исследования. Слишком дорого это обходится и мне, и тебе, и всем Правящим Династиям. Его нужно держать под контролем, в крайнем случае, необходимо, чтобы другой специалист проводил беспристрастные исследования, которые показали бы все преимущества омоложения. А так как две трети денег на поддержку института Бродерика выделяет септ Конселлайнов, им следует напомнить о том, что наука должна быть справедливой.