Мир не меч - Татьяна Апраксина

Подлый предмет уползает от меня в дальний угол, и мне приходится упасть на грязный мокрый пол и ловить его. Это удается не сразу, я даже не замечаю, как автобус останавливается, и когда я уже почти схватил флэш-карту, меня вдруг пинают в бок. Не сильно, но достаточно, чтобы я попытался подскочить и треснулся головой о сиденье. Низ у него металлический, и голова болит до тошноты.

Пытаюсь все же дотянуться до флэшки, но меня вытаскивают за ноги, и приходится закрывать руками лицо, чтобы не испачкать его об пол.

Две пары сапог, мужские кирзачи и женские лаковые, на шпильках. Виден край норковой шубы, мех намок, и от него попахивает средством от моли. Запах приятный – лаванда с добавками.

О чем я думаю? Какая лаванда, нужно отбрыкаться и залезть под сиденье, достать флэшку…

– Ваш билетик? – Мужской голос.

– Нет у меня билетика…

– Значит, заяц? – спрашивает женщина.

– Ну да… – соглашаюсь я.

Оказывается, в автобусе уже полным-полно народу, я слышу десяток негодующих голосов.

– Заяц? Ах ты, подлец…

– Выкинуть его!

– Наказать его!

– Оштрафовать его!

И далее в том же духе. Кто-то пялится мне в спину. Может, кондукторы? Но мне все-таки нужна флэшка, и я ползу обратно. Меня еще раз вытаскивают, собирая на мою куртку всю грязь с пола. Прикрываю лицо руками, чтобы не выпачкаться в мутной жиже. Несколько капель все же попадают на губы, я автоматически облизываюсь и тут же сплевываю – соленая дрянь пополам с песком. Угораздило же…

– Ваш билетик?

– Да нет у меня никакого билетика!!!

Меня бесцеремонно переворачивают на спину.

Звучит выстрел. Больно в животе, темно в глазах…

– Штрафной талон прокомпостирован… – раздается затихающий женский голос.

…и я выныриваю из-под воды и плыву к бортику бассейна, чтобы отдышаться.

В воде, помимо меня, плещутся еще пятеро или шестеро. У меня очень, очень болит живот, я прижимаю к нему ладонь, и по руке течет что-то горячее и липкое. Смотрю вниз – это кровь.

Кто-то проходит за моей спиной, останавливается.

– У вас кровь течет… – с удовольствием сообщает мне незнакомка в алом купальнике. – Вам нужно к врачу.

Ноги у девушки замечательно кривые и волосатые, причем одна обута в резиновый шлепанец, другая – в дешевую кроссовку.

– А где здесь врач?

– На первом уровне.

Встаю. Огромный бассейн или аквапарк. Стены из стекла, и я вижу, что на этом этаже не меньше десятка бассейнов, вверх и вниз ведут эскалаторы. Я угодил в один из неглубоких. В соседнем прыгают с вышки – значит там глубина метров семь, не меньше. Повезло. Хотя я умею плавать, так что не важно. Шум, крики, смех… Веселая компания детей затевает вокруг меня игру в салочки, и я еле-еле обгоняю их.

Идти мне больно. С каждым шагом из дырки возле пупка выплескивается фонтанчик крови. До нижнего уровня не меньше десятка этажей, а эскалаторы ползут еле-еле. Чтобы отвлечься от боли, разглядываю бассейн. Выглядит он впечатляюще. Этажи, этажи, этажи – на каждом не меньше пяти огромных бассейнов, бассейнчики поменьше, «лягушатники» для малышни. Вывески – «Сауна», «Косметический кабинет», «Массажист» – на каждом этаже. У косметических кабинетов и саун сидят разновозрастные дамочки в резиновых шапочках и купальниках. У одной на лице выложена фантастическая инсталляция – клубника, кружочки огурцов, на скулах зачем-то лимоны. Этот фруктовый салат смотрелся бы аппетитно, если бы мне не было так паршиво. В другом настроении я бы непременно цапнул лимон или облизал клубничину…

Наконец я оказываюсь внизу. Здесь бассейнов нет, тихо и пусто. Огромный пустой холл, по периметру – прямоугольники дверей. Все закрыты. Над головой гудит кондиционер. Потолок высоченный, но кажется, что он давит – представляю себе массы воды, находящиеся наверху и удерживаемые только закаленным стеклом, и делается страшновато. А если вся эта конструкция рухнет?

Долго плутаю среди одинаковых дверей совершенно пустого первого этажа – плана нет, никого нет, и медкабинет найти невозможно. Дергаю за ручки – везде заперто. Пытаюсь стучаться – бесполезно, мне нигде не открывают. Вымерли здесь все, что ли? И зачем вообще столько дверей? Офисный этаж? Но это же бассейн, какие тут могут быть офисы?

Отчаявшись, я вхожу в первую открывшуюся дверь.

За столиком сидит парень в медицинской шапочке и что-то пишет.

– Врач здесь принимает?

– Здесь. Только мы без одежды не принимаем.

Я смотрю на себя – в животе у меня дыра, из которой течет кровь. И ничего, кроме плавок. Разве плавки – не одежда?

– Пойдите оденьтесь и приходите.

– А где гардероб?

– На третьем уровне.

У меня нет номерка, и я сомневаюсь, что в гардеробе есть моя одежда. Кажется, я безбилетник. Заяц. В моей ситуации – я вовсе не собирался оказываться в этом проклятом бассейне! – это радует вдвойне.

– Да, а где ваш абонемент? – словно читая мои мысли, спрашивает санитар.

– Не знаю…

– Мы без абонемента не принимаем.

– Но я же ранен.

– Мало ли, где вас ранило?

– Вы же медбрат.

– Ну и что, – пожимает он плечами. – У нас такие правила.

– Я же ранен!

– У нас такие правила, – с равнодушным терпением отвечает парень.

Глаза у него совершенно мертвые, и, приглядевшись, я вижу, что на левой щеке у него трупные пятна, а на пряди волос, выбившейся из-под шапочки, – плесень.

– Пропусти его, – говорит женский голос из селектора.

Санитар кривится. Длиннющим скрученным на конце ногтем ковыряет в ухе, с интересом смотрит на зеленоватое содержимое.

Мне кажется, меня сейчас стошнит. Желудок трепыхается у самого горла, я стараюсь дышать глубоко и размеренно, но это усиливает боль в животе. Еле-еле давлю рвотные спазмы. Санитар облизывает ноготь, кивает на дверь за своей спиной.

– Пройдите.

Прохожу в кабинет. Врач стоит у окна. Это девушка, совсем молоденькая.

У нее круглые румяные щеки, полные руки и длинная рыжеватая коса, она совсем некрасива по нынешним меркам – широкобедрая, полногрудая, с медовой плавностью движений. Длинная юбка и шаль поверх халата делают ее похожей на купчиху с полотен Кустодиева. Она раздумчиво поправляет выбившуюся прядь, прикусывает пухлую губку.

– Вы уйдите, пожалуйста. Мне помощники не нужны. – Голос у нее глубокий, грудной, и мне кажется, что она должна прекрасно уметь исполнять романсы.

От ее шали пахнет ландышем, я вглядываюсь в кругловатые серые глаза и вздрагиваю.