"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

Он снова грустно покачал головой. Но я не хотел разделять и тем множить его настроение.

— Избавляться от таких надо, свою команду ставить у руля. Не дело — со стукачами работать, — жёстко произнёс я.

— Да знаю я, только как избавишься от сынка полковника? Его папашка вмиг проверками меня затюкает. Сам знаешь, как у нас в стране… Все равны, но равнее всех — дети начальников.

— Это да… — я задумчиво пожевал губу, словно вновь возвращаясь из прошлой жизни в эту. — Петр Петрович, а где я его раньше мог видеть? Морда уж больно знакомая.

— А шут его знает. Он у меня всеми финансовыми и тыловыми делами заведует. Может, где-то в Главке вы пересекались, может, еще где. Гурьев — он везде вхож, хитрый лис.

— Кто⁈ — меня как обухом по голове ударили. — Гурьев?.. Сильвестр Андреевич Гурьев?

— Он самый, — кивнул Кулебякин.

Твою мать! Гурьев Сильвестр Андреевич! В мозгу словно вспышка сверкнула. Потому-то я его сразу узнал. Это же полковник внутренней службы, начальник исправительной колонии № 35 в моем времени. Хозяин. Тот самый Гурьев, который покрывал в колонии телефонные мошенничества. Это он отправил по мою душу двух киллеров, чтобы я не смог его раскрыть.

Я тогда поймал с поличным в переговорной ИК-35 в телефонной комнате Серого, когда он пытался развести бабулю, мать одного из заключенных. Я сказал оперативникам прослушать запись, а Гурьев все стер, и Серого отпустили, причём буквально через день, когда кончился мой срок отсидки. Дело замяли, а Гурьев отправил меня со свёртком на один адрес, мол, будь другом, передай посылочку. Я ее тогда распотрошил по дороге, как чуял. Это оказалась кукла, пустышка. Но по адресу я прошел, чтобы разобраться с теми, кто меня там ждал. С прутком арматуры прошел и ждал на лестничной площадке выше. А в квартире поджидали меня, два киллера — Серый и еще какой-то бугай. Здоровяка я убил, а Серый тогда пристрелил-таки меня.

И так я очутился здесь, чтобы все исправить. Я спас квартиру Серовых от пожара. Алёна не погибла в огне, а Серый не попал в детский дом, не озлобился на мир и не пошел по кривой дорожке. Я изменил его судьбу — и до сегодняшнего дня был доволен таким поворотом. И даже немного счастлив, что оказался здесь. Я забыл свою обиду на Хозяина, а теперь вот как выходит — он здесь.

Не просто так судьба свела меня с ним снова, в такие совпадения я не верю… Что ж, поживем, увидим.

Мы с Петром Петровичем еще немного пригубили коньячка, но он уже сидел, как на иголках, поглядывал на дверь, за которую я выгнал Гурьева. Я видел, что разговора непринуждённого больше не выйдет, пока этот отпрыск у нас под дверью, и решил его обратно позвать, а уже потом обстоятельно поговорить с шефом о его тыловике.

Я встал, прошел до двери, открыл ее и проговорил:

— Заходи, Гурьев.

Тот вздрогнул, не ожидал, что я назову его по фамилии, как старого знакомого. Уставился на меня удивленно, будто бы тоже узнал. Но это совершенно невозможно. Знакомы мы были с ним в другой жизни — где я был другой и где эта падла меня убила. А в этой жизни я сделаю все, чтобы Гурьев вообще не дорвался до власти. Нет, его уже не перевоспитаешь, как Серого. Он слишком взрослый и самодовольный. Даже, грешным делом, в голове мелькнула темная мыслишка: пришить надо его в закоулке. Перо в печень — и готово!

Но я не урка, я начальник милиции, а значит, и действовать буду другими методами. Теперь не выпущу этого гада из виду.

Гурьев вошел, пожимая плечами: мол, что за дела, Петр Петрович? Но вслух ничего не сказал. Положил начальнику на стол какие-то свои бумажки.

Кулебякин привычно взял ручку и хотел подмахнуть, но тут я присел рядом и заглянул в финансовые документы. Я не бухгалтер, но с таким, как Гурьев, нужно держать ухо востро.

Взял одну бумажку и с умным видом стал демонстративно разглядывать цифры, буковки и прочие финансовые закорючки.

— Это что? — нахмурился я и ткнул наугад в то место, где было больше всего цифр. — Да за такое на скамье очутиться можно…

Попал, видно, в точку. Потому что летёха тут же заерзал на месте, глазки забегали, не научился еще будущий полковник ФСИН врать и не краснеть. Начал оправдываться:

— Ой, действительно, Раиса Степановна напутала, не те цифры вбила… я все исправлю.

И Гурьев сгреб бумажки обратно. Попятился к двери и испарился. Так-то.

— Петр Петрович, — покачал я головой. — Что же вы подписываете, не глядя. Так и под статью можно попасть…

— Ох, Саныч, — хлопал тот глазами. — Да разве ж я разбираюсь в этих чертовых бумажках финансового назначения? Да я в Зарыбинске всегда не глядя подписывал, доверял нашей бухгалтерше.

— Там мы как семья, а здесь подставят и сожрут. Вы бы сменили тыловика на своего человека. Больно ушлый он парняга, хитрожопый. Отсюда вижу.

— Вот попал, так попал, — теребил седой ус начальник. — Как же я от него избавлюсь? У него там папашка сидит.

Петр Петрович кивнул в окно, очевидно в сторону, где должен располагаться главк.

— Я вам помогу…

Кулебякин снова чуть ли не подскочил.

— Поможешь? Вот спасибо, Саныч! Вот уважил! А как ты его уберешь?

— Есть у меня одна мыслишка, — хитро прищурился я.

— Люблю, когда ты так говоришь, братец! — обрадованно закивал Кулебякин, а потом, вздохнув, тихо добавил: — Ты настоящий начальник милиции… не то, что я.

— Вы замечательный начальник. Просто мне повезло с коллективом, а вам нет.

— Да ладно, чего уж там, — отмахнулся подполковник.

* * *

— Горько! Горько! — кричали гости, и крики носились вольными птицами в школьном спортзале.

Ваня Гужевой встал, смущенно вытер губы рукавом от следов котлеты и повернулся к Марии Антиповне. Та кокетливо подскочила козочкой, хихикнула гостям, одарив лучезарной улыбкой, скользнула взглядом по столам, расставленным буквой «П», и перевела взор на своего жениха. Вернее, уже мужа, так как в ЗАГСе их расписали буквально час назад. Узаконили.

Там все прошло гладко, только Мария два раза кольцо роняла и при этом поглядывала на меня. Но Алена цепко держала меня под локоток и с некоторым торжеством во взгляде смотрела за торжеством свадебным. А когда подписи были проставлены и кольца надеты, моя девушка с облегчением выдохнула и прижалась ко мне сильнее. Эх… Хорошая она, красивая. Обе красивые, глаз радуется, а