Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

Вот чего он сейчас туда пойдёт, зачем? Он представил, как она презрительно смотрит на него, а Васнецов, по-хозяйски положа руки на её плечи и не скрывая насмешки, говорит, наклоняясь к её маленькому розовому ушку: «Ника, ну я же тебе говорил, он у нас по части горничных». Как Вера Ледовская морщится и качает головой, а Сашка Поляков сочувственно вздыхает: «Ты всё-таки дурак, Шорохов. Редкий дурак». И все они правы. Он — дурак.

Дверь ему открыл Стёпка.

Оглядел с головы до ног, высокомерно и насмешливо. Прищурился, скривился в вечной ухмылке и уже приготовился, Кир это точно знал, выдать очередную оскорбительную шутку.

«Ну, давай, долбаный чистюля, аристократ хренов. Давай. Скажи что-нибудь. Только одно слово — и я наконец-то втащу тебе», — Кир упёрся взглядом в красивое Стёпкино лицо.

Но Васнецов промолчал. Кир так и не понял почему. Вряд ли испугался — тут Кир не сомневался, такие вещи он сёк на уровне подсознания, этот франт даром, что выглядит как изнеженный красавчик, не нюхавший пороху, — когда надо будет, он не отступит, ответит. И ещё не факт, кто кому наваляет, выглядел Стёпка атлетичным и спортивным, под отглаженной белоснежной рубашкой угадывались вполне достойные мускулы. Да даже не в мускулах было дело. Просто Васнецов был не из тех, кто отступает. И это Кир отлично понимал.

Так что, нет, не струсил Стёпка. И вовсе не от страха получить кулаком в лицо он смолчал, подавил усмешку и молча сделал шаг назад, отстранился, пропуская Кира в квартиру.

В гостиной Савельевых все были в сборе. Даже Сашка никуда не ушёл, примостился в углу на стуле, по обыкновению, вцепившись руками в сидение. Ника сидела в кресле рядом с Верой. Они держали в руках злополучную тетрадку и склонились над ней, соприкасаясь головами. Вера медленно читала вслух, явно с трудом разбирая незнакомый почерк.

Тихонько, стараясь не мешать, Кир подошёл к дивану, уселся между Митей и Лёней.

— Ну как всё прошло? — шепнул ему Митя.

— Нормально, — процедил Кир. — Делов-то…

— Тихо, дайте послушать, — осадил их Лёнька, который жадно вслушивался в голос Веры.

Кир тоже попытался послушать. Но скоро оставил эту затею. Муть какая-то. Незнакомые фамилии, события, произошедшие задолго до рождения всех их. Кому это вообще интересно?

Он смотрел на Нику, а чтение Веры пропускал мимо ушей, воспринимал, как фон. Ника слушала Веру очень внимательно, кажется, полностью сосредоточившись на том, что та читала. Вот она удивлённо подняла бровь, вот слегка прикусила губу, вот торопливо поправила Веру, ткнув её пальцем текст, когда подруга немного сбилась, споткнулась о неразборчивый почерк своего прадеда.

Киру доставляло огромное удовольствие наблюдать за ней. Даже хорошо, что она сидит вот так, низко наклонив голову, увлечённая чьей-то чужой историей, и не замечает его. Зато он может смотреть на неё сколько хочет, и никто ему не помешает. Единственное о чём Кир жалел, так это о том, что тетрадь слишком тонкая. Ему хотелось, чтобы она была размером с толстенные тома энциклопедии, что стоят в кабинете Савельева, равнодушно поблескивая корешками. Вот тогда бы они вечно могли сидеть тут, в этой гостиной, Вера бы монотонно что-то бубнила, близнецы и Марк, облокотившийся на спинку их дивана, с интересом бы слушали её. Даже Васнецов ему сейчас не мешал — стоял немного в стороне ото всех, у шкафа, и, кажется, думал о чём-то своём.

Он настолько увлёкся созерцанием этой почти идиллической картины — две девичьи головки, тёмная Верина и рыжая, слегка растрёпанная Никина, склонившиеся над дневником, что не сразу понял, что произошло. Он увидел, что Ника немного дёрнулась, по её лицу пробежала тень, она нахмурилась, подняла голову, бросила взгляд на Стёпку, потом перевела глаза на Веру. Та замолчала, взяла ладонь Ники в свою.

— Ника, это же совсем не факт, что так и было. Мало ли, что там написал мой прадед. Мог напутать что-то…

— Да ладно, — Ника горько усмехнулась, как-то мудро и совсем по-взрослому. — Я его даже не знала, моего деда Григория. Он умер ещё до моего рождения, папе всего шестнадцать было.

Кир догадался, что в дневнике было что-то про Никиного деда, что-то очень неприятное. Чёрт, ну почему он не слушал? Не переспрашивать же теперь? И так его тут некоторые за слабоумного держат. Ничего, он потом расспросит Марка. Тот обладал удивительной способностью растолковывать Киру самые сложные вещи очень простым языком, так, что Кир сразу же понимал, о чём речь.

— Что там дальше? Вера, продолжай, — попросил Лёнька.

— Да тут уже почти всё… — Вера перевернула последнюю страницу, пробежала её глазами.

— Всё? — разочарованно протянул Лёнька.

— Я не понимаю, — слегка растерянно сказал Марк. — Но тут же ничего нет… ну такого, чтобы имело отношение ко всем этим убийствам.

— Да, непонятно, — согласился Васнецов. — Тут надо подумать.

— Совсем непонятно, — поддержал его Митя. — Все участники тех событий уже мертвы. Бессмыслица какая-то.

Теперь они все чувствовали себя несколько неловко — столько стараний, чтобы заполучить эту тетрадь — и всё впустую.

— Может, ну я не знаю… — протянул Лёня. — Может, Стёпкиному отцу дадим почитать. Как думаешь, Ника?

Ника подняла на Лёньку слегка затуманенные глаза. Рассеянно пожала плечами.

О чём она думала в этот момент? О своём деде, которого она даже никогда не видела? Или, быть может, об отце? Но Ника явно была не здесь, не с ними, а где-то далеко — Кир уже видел однажды такое выражение на её лице. Она задумчиво поднялась с кресла и подошла к окну. Стёпка Васнецов дёрнулся было за ней, сделал шаг, но остановился и снова отступил в тень.

Далёкое тёмное небо глядело на них сквозь не зашторенные окна, тихонько подмигивало яркими звездами, глупо таращилась луна, жёлтая и блестящая как жестяное блюдо. И тонкая Никина фигурка, казалось, сейчас взлетит, подхваченная руками внезапно опустившейся на мир ночи.

— Поздно уже.

Кажется, это сказал Марк, и его слова словно послужили сигналом — все встали и торопливо начали собираться. Но Кир не замечал всей этой суеты, он, по-прежнему не отрываясь, глядел на Нику, на медные кудри, в которых запутались звёзды, на тонкий профиль и длинные золотые ресницы, на которых повисла прозрачная мерцающая капелька — ресницы дрогнули, и капля сорвалась, покатилась по бледной щеке, оставляя тонкую, светлую дорожку.

— Кир, ты идёшь? — кто-то толкнул его сзади.

— Да куда? Он уже не успеет. Время видели, сколько?

Кир недоумённо оглянулся.

— Северный лифт уже ушёл, да и Восточный тоже, которые до тебя