Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца - Михаил Александрович Михеев

Петров шел в головном танке. Когда ты растешь по службе, у тебя все меньше возможности так нестись впереди всех. Это взводный идет вперед и отвечает лишь за своих людей да за поставленную задачу, а комполка должен работать головой, управляя сложнейшим механизмом своего подразделения. Но сейчас был как раз такой случай, когда можно было позволить себе возглавить атаку и лично намотать врага на гусеницы.

Танк с ревом идет вперед. Орудие не стреляет, для него попросту нет достойных целей, зато пулеметы бьют безостановочно, выкашивая вооруженных неуклюжими винтовками японцев, сметая орудийную прислугу, до последнего пытающуюся отбиваться у своих жалких пушчонок. Вот одна попадает под гусеницу и с отвратительным скрежетом превращается в железный блин, смятая чудовищным весом боевой машины. Тараканами бросаются в сторону артиллеристы – и падают, сметенные пулями. Хотя нет, не все. Один бежит вперед, пригнувшись и быстро-быстро перебирая ногами. В руках – деревянный ящик. Пулемет заливается длинной очередью – и вдруг японец исчезает. Лишь через секунду приходит понимание – смертник, и пуля ударила прямо в мину, которую этот коротышка держал перед собой.

– Внимание, смертники!

Как хорошо, что во всех танках есть радиостанции. В бою это превращает полк в единый организм, не давая ему распасться на отдельные машины. Еще лет десять назад, даже меньше, о такой роскоши и мечтать не приходилось, теперь же – норма. Вот и сейчас тяжелые машины начали двигаться куда осторожнее, засыпая свинцом любой подозрительный холмик. Еще несколько взрывов – стало быть, не единственный смертник нашелся. А потом все как-то очень резко закончилось, и лишь горящие обломки напоминали о том, что только что здесь шел бой.

Подполковник ловко, привычно выбрался из танка, осмотрелся. Похоже, и впрямь все кончилось. Повсюду сновали солдаты, слышалась знакомая речь – русская, немецкая. Подошел Борман:

– Вроде все. Только в здании сколько-то народу еще сидит. Там, внизу, тоннели – забрались туда. Будем штурмовать?

– А зачем? Подтяни, как договаривались, пару емкостей. Что там, кстати?

– Соляр, кубов сорок наберется, если не больше.

– Ну, вот и замечательно. Кто бы там ни был, в огне они жить вряд ли умеют. И бактерии их тоже. Подтягивай, заливай и поджигай.

Борман кивнул, коротко распорядился – и вот уже солдаты раскатывают шланги. Емкости врыты в землю намертво, танком не сдвинешь, но пожарных рукавов в избытке. И вот уже журчит, уходя вниз, под землю, вонючий поток. Дизельное топливо, а вместе с ним бензин – нашелся здесь и он, правда, немного. Короткая перестрелка – видать, кто-то из японцев, сообразив, к чему идет дело, попытался хотя бы продать жизнь подороже, но автоматчики были начеку, мгновенно нашпиговав несостоявшегося героя тремя десятками пуль. И в этот момент подскочил лейтенант, комвзвода из первого батальона.

– Товарищ подполковник. Там это…

– Что? – Петров с удивлением посмотрел на бледное лицо молодого офицера. Парню немногим более двадцати, но он успел повоевать, и неплохо. Труса, во всяком случае, не праздновал. Так что могло случиться такого, что у него губы дрожат?

– Вам лучше самому на это взглянуть.

Ну, лучше – значит, лучше. Петров кивнул и зашагал следом за лейтенантом, чтобы буквально через минуту оказаться в собранном из деревянных щитов бараке. Большом таком, просторном. В середине сквозной пролом – видать, кто-то проскочил его на своем танке, не желая объезжать. Кто? Да кто угодно, так многие делали. Некоторые из строений вообще превратились в груду мелко изломанных досок, так что у этого вид был еще пристойный. На первый взгляд.

Раньше здесь было что-то вроде операционной. Не той, где спасают раненых или, к примеру, вырезают аппендицит. Здесь людей препарировали. Послойно, жилка за жилкой. И, судя по всему, живьем. Китайцев, еще каких-то маньчжур. Русских…

Как Петров удержал в себе остатки завтрака, он и сам сказать не мог. На полусогнутых выбрался наружу, жадно принялся хватать ртом воздух. Подошел Борман.

– Мы закончили. Может, предложить им сдаться?

– Жги, – прохрипел комполка. – Хотя нет, погоди, я сам…

Пламя разгорелось легко, можно сказать, охотно. Тонким ручейком пробежало к открытому люку, возле которого лежали уже три тела. Японцы пытались выбраться еще несколько раз, но им не то что не давали уйти – даже не брали в плен. Слух о том, что здесь нашли, разошелся среди бойцов с невероятной быстротой. Огонь миновал их, потом, словно маленький зверек прыгнул вниз – а через минуту из подвалов рванулся к небу огненный столб.

Ну все, думал Петров, глядя на созданную ими страшную печь. Кончено. Надо дождаться подкреплений, пускай сюда везут специалистов, мало ли, сколько ходов здесь нарыто. Что-то может случайно и уцелеть, хотя и вряд ли. Но главное сделано, фабрики смерти больше нет, и тех, кто сможет ее воссоздать, тоже. И… они отомстили за все.

– Товарищ подполковник! Японцы!

Ну вот, размечтался о спокойной жизни. Петров вздохнул и, на ходу натягивая шлемофон, поспешил к своему танку.

Японцев было много. Очень много, и впрямь дивизия, если не больше, да еще и при технике. Видать, и впрямь ценили этот объект, если при рушащемся фронте пригнали такую толпу, да еще и не только с барахлом собственного производства. Шерманы, с их характерным силуэтом, он узнал сразу, и по всему выходило, драка будет жаркой. Очень уж много врагов, на них и патронов может не хватить. А главное, перестраиваются на ходу в боевые порядки – видать, издали заметили столбы дыма. А жаль, из засады можно было бы потрепать их качественно.

– Товарищ полковник, – немолодой солдат-пехотинец для краткости привычно чуть повысил его в звании.

– Что случилось?

– А вот вы ответьте на вопрос. Где ж мы их всех хоронить-то будем?

Вокруг жизнерадостно заржали луженые солдатские глотки. Петров тоже улыбнулся. Ну что же, если его люди шутят, значит, все хорошо, уверены в победе. А что субординацию нарушают – так в бою не до нее, там частенько матом не ругаются, им разговаривают. Ну что же, главное, не подпускать врага, чтобы массой не задавил. Пора показать этим, как правильно выразился Менгеле, унтерменшам, чьи в лесу шишки.

А вон, кстати, и сам доктор, легок на помине. И впрямь знаком с военным делом – успел окопаться и теперь осваивается с трофейным пулеметом. Что же, если этот врач умеет лечить не только от смерти, но и от жизни, то сейчас это только в плюс, лишний ствол в бою не помешает. Ну, как говаривал дед-священник, начнем, помолясь.

Заревели орудия, и среди не ожидающих столь теплого приема японцев начали подниматься