Экипаж «Меконга» - Исай Лукодьянов

Нет на свете собаки нежнее и ласковее бульдога.

Но на вид этого не скажешь.

Дж. К. Джером, «Мое знакомство с бульдогами»

Шумный людской поток выносит Риту из кинотеатра. Вокруг громко обмениваются впечатлениями, смеются, острят. Все возмутительно счастливы.

А Рите не с кем даже словом перемолвиться. Медленно идет она по аллее Приморского бульвара, мимо фонтанов, подсвеченных цветными лампами, мимо скамеек, на которых тесно сидят парочки.

Тоскливо у Риты на душе.

Первый раз в жизни она одна пошла в кино. Ей кажется, что встречные смотрят на нее с недоумением и жалостью. Ну и пусть! Да, все гуляют парами или компаниями, а она гуляет одна. Ей так нравится.

Нравится?

Нет, себя не обманешь…

Почему-то вспомнилась читанная в детстве киплинговская сказка о Кошке, Которая Гуляла Сама по Себе…

Рита выходит с бульвара на улицу, залитую резким светом ртутных фонарей. Шуршат по асфальту покрышки автомобилей.

Киоск с водой.

Лоток с мороженым.

Троллейбусная остановка.

Высекая на перекрестке искры из проводов, приближается троллейбус. К нему бежит, смеясь, стайка девушек на тоненьких каблучках.

Рита взглянула на часы. Без пяти минут десять. Ехать домой? А зачем? Слушать, как в кабинете гудят голоса мужа и его гостя? Поить их чаем с инжировым вареньем? Ну нет!

Она идет обратно на бульвар. Идет мимо темных скамеек, на которых, в тени деревьев, обнимаются парочки, и мимо пустых скамеек, освещенных фонарями. Она садится на пустую скамейку под старой акацией; рядом высится фонарь — длинноногий вечерний страж.

Прямо перед Ритой — черное стекло бухты. На смутно обозначенном горизонте мигают огоньки — то красный, то белый. А если посмотреть вправо, можно увидеть скупо освещенный бон яхт-клуба и призрачные силуэты яхт, слегка покачивающиеся на воде.

Господи, до чего же одиноко!

По аллее идет группа парней. Громко переговариваются, дымят сигаретами, смеются. Поравнявшись с Ритой, они весело переглядываются и садятся на ее скамейку — двое с одной стороны, трое с другой. Парень в ярко-красной рубашке и черных брючках ставит между собой и Ритой патефон.

— Не помешаю? — спрашивает он, с улыбочкой глядя на Риту.

Рита молчит. Встать и уйти? Эти мальчишки подумают, что она их боится. А она нисколечко не боится. Противно просто.

— Что, Валерик, не отвечают тебе? — дурашливым тягучим голосом говорит курносый парень, сидящий по другую сторону от Риты.

— Не отвечают…

— Да ты, наверное, невежливый.

— Я вежливый… — Обладатель патефона прыскает в кулак. — Девушка, — говорит он с какой-то отчаянной решимостью, — можно с вами познакомиться?

Рита сердито смотрит на его нагловатое лицо, обрамленное черными бачками.

— Не хотят знакомиться, Валерик? — спрашивает тот же дурашливый голос.

— Не хотят! — отрезает Рита. — Идите, идите своей дорогой.

— А что, посидеть уже нельзя на бульваре? — говорит курносый парень. — Мы, может, пришли свежим воздухом подышать.

Он откидывается на спинку скамьи, вытягивает ноги и начинает громко дышать. Его дружки тоже с шумом втягивают и выпускают воздух.

Рита встает. Парни тотчас вскакивают. И в этот момент возле них останавливается большой рыжий пес, пробегавший мимо. Он тихонько рычит…

— Рекс! — слышится басовитый голос. — Назад!

Быстрым шагом подходит высокий парень в белой рубашке с распахнутым воротом, с ремешком в руке. Он изумленно смотрит на Риту, потом переводит взгляд на молодого человека с патефоном.

— Горбачевский? — говорит он недоуменно. — Вы что тут делаете?

Уже несколько дней Николай и Юра возились с ртутью. В маленькой застекленной галерее в Бондарном переулке они собрали «ртутное сердце» — старинный прибор для демонстрации усиления поверхностного натяжения под действием электрического тока.

Прибор был собран на одной чашечке лабораторных весов. В этой чашечке, залитой проводящим ток раствором, лежала крупная капля ртути. К ней был подведен винт с иглой — так, чтобы кончик иглы касался ртути. Ртутная капля через проводящую жидкость соединялась с анодом аккумуляторной батареи, а игла — с катодом.

На второй чашке стояли уравновешивающие гирьки.

При пропускании тока поверхностное натяжение усиливалось, капля ртути сжималась и отрывалась от иглы. Цепь размыкалась, и капля, расплываясь, снова касалась иглы.

Она беспрерывно пульсировала — «ртутное сердце» билось.

Молодые инженеры пытались воздействовать на «ртутное сердце» высокой частотой. Для этого они окружили прибор спиралью, включенной в колебательный контур лампового генератора. Они полагали, что при какой-то частоте колебаний натяжение поверхности ртути резко возрастет и так сожмет каплю, что она вовсе перестанет касаться иглы. Тогда, добавляя ртуть, по увеличению веса капли можно будет судить об увеличении поверхностного натяжения.

Они меняли форму спирали, пробовали разные частоты — ничего не получалось. «Ртутное сердце» спокойно и ровно пульсировало, как и при обычном пропускании тока, без спирали.

— Ни черта не выходит, — говорил Юра, выключая ток. — Зря только время убиваем.

— Может, весы недостаточно чувствительные? Давай купим аналитические.

— Э! — Юра недовольно поморщился. — Уж лучше самим сделать пьезоэлектрические весы. У меня где-то есть схема…

В тот вечер Николай терпеливо повторял опыт в разных вариантах. Вдруг он услышал повизгивание и шорох: будто кто-то царапал дверь когтями. Он открыл дверь и впустил в галерею крупного пса бульдожьей породы, с рыжей полосатой шкурой, похожей на тигровую. В зубах пес держал книгу, обернутую газетой.

— Рекс! Здорово, собакевич. — Николай отобрал у пса книгу и потрепал его по гладкой теплой голове.

Пес лизнул ему руку и бешено завилял обрубком хвоста.