Never Fade Away - Барышников

Привкус желчи на языке усилился и наемник торопливо хлебнул из стакана, стараясь смыть гадкую горечь. Не забыть забить себе в глотку очередную порцию омега-блокаторов — только бы рокербой не услышал его отвратительных мыслей, только бы не снова этот ебаный позор…

Джонни намекнул ему раз — тактично, обходя острые углы; дал понять снова, уклоняясь от физического контакта — щадил, не разнес язвительно в пух и прах в своей манере, явно ради дружбы держался из последних сил, но Ви не унялся, продолжал с упорством доебывать и доебывать, думая своим хуем, а не головой… Попрал все границы приличий и дружбы, установившейся между ними. Блять! Лез, словно озабоченный кобель в гоне, которого раз за разом отодвигают аккуратно ногой с дороги. А теперь, когда его ткнули мордой откровенно — расклеился и разнылся, словно бы не он сам добивался этого с завидным тупым упорством.

В сотый раз за вечер вспыхнув от стыда, Ви с отвращением опрокинул в себя остатки вискаря, мотнул бритой головой и хлопнул стаканом о стойку.

— Повтори.

Этот бар соло выбрал специально, из чувства какого-то противоречия и протеста. Заведение было полно понтовых пиджаков и охуительных имплантированных телок, в которых оставалось уже мало от них самих. Острые усмешки, дорогой шмот, новомодная наркота, употребляемая чинно и чопорно в ослепительно надраенных сортирных кабинках, а ебля в тех же кабинках все такая же — обычная, грязная, человечья, животная. Как там сказал Джонни? Что ты без своего хрома? Все тот же кусок мяса.

Именно в этот бар, расположенный недалеко от площади Корпораций, Ви вперся в своем рокерском прикиде, смешно сказать: ботинки Сильверхенда, добытые в ходе идиотского заказа, связанного с сынком клавишницы SAMURAI, пресловутые кожаные штаны, спертые из заначки престарелого фаната группы — и нахуй они этому фану были нужны, коли он их не носил, майка Джонни, откопанная в номере отеля «Пистис София» — забыть и никогда не вспоминать. Наемник чувствовал себя здесь настолько инородным, что это приносило непередаваемое удовольствие: для полноты картины вмешательства грязного отброса в хромовый отпидоренный до блеска алкогольный рай корпоратов оставалось только влезть на стойку, пятная ее следами ботинок и заебенить на стене из баллончика огромное слово «ХУЙ» или «Смерть корпоблядям!». Вот это был бы перфоманс. Может быть, Ви и сделает это после еще пары стаканов.

Бармен поставил перед наемником очередную порцию, взглянув искоса, но заинтересованно — клиент был до пизды странным, лакал дорогущий алкоголь как обычную сивуху в придорожной забегаловке, но заоблачную цену платил исправно. Ви зыркнул злобно и осклабился в пьяноватой и сумасшедшей ухмылке. Солдатские жетоны рокера обожгли голую грудь над вырезом майки.

На черта он вырядился в шмотки Сильверхенда? Это было хорошим вопросом. Наверное, стоило признать, что таким образом он чувствовал сопричастность к предмету своей любви.

Любви, блять… В первый раз для самого себя Ви произнес это слово и оно резануло как-то смертельно, воткнулось в живот, провернулось остро отточенным лезвием длиннющей катаны. Повреждения были критическими, Ви истекал кровью насмерть, подбитым истребителем с воем несся в дыму и пламени прямиком к приближающейся земле. Так вот оно как, оказывается? Совсем не то, что он испытывал к паре своих подруг, с которыми и до этапа совместного проживания не доходил. Оказывается, любовь — это пиздецки больно, невыносимо удушающе и слишком много для одного. В этой безумной солянке слишком много переменных, с избытком всяких «если», границ, запретов, заботы, стыда и вожделения.

Это ж как он так умудрился, а? Или это упорный принцип «воровать — так миллион, ебать — так королеву»? Короля, то есть. Нет, все понятно — не любить Джонни невозможно, он ебаное рокерское божество с загадочными ацтекскими глазами. Сколько народу пало жертвами этой искренности, этого пламени, этого животного изящества и силы — не сосчитать. Вот и Ви влип по самые уши. Закономерно, наверное. Сильверхенда, братья и сестры, на всех не хватит.

И вот тут Ви приходил к основной мучающей его проблеме, которая так не стыковалась с доебывающим его ежечасно возбуждением — несоответствие желаний тела и устремлений души.

Душой наемник хотел одного, безусловного: чтобы Джонни жил. Не для него, Ви. Для самого Сильверхенда, для всего мира. Соло принимал рокера таким, каким тот был, со всеми недостатками — язвительного, сломанного, заебанного, хрипящего от переполняющей ненависти, пламенеющего для борьбы, вечно обдолбанного, эмоционально холодного, эгоцентричного, со всеми его грехами и ошибками. В чем-то был не согласен, но был уверен в том, что Джонни достаточно умен, чтобы дойти до всего в итоге сам. После того, как Сильверхенд вынес наемнику мозги сообщением о своем желании пожертвовать собой ради другого, пусть сдохнет в корчах тот, кто сказал бы, что он неспособен меняться; все те, кто считали его бесчувственным уебаном. И Ви хотел бы дать рокербою одно — свою помощь, всю свою силу, всю поддержку и тепло истекающего кровью сердца.

— Повтори! — хлопок стаканом по стойке. Немного вело, но Ви упрямо собирался додумать эти мысли до конца, наконец-то разобраться в этом блядском домике, устаканить ситуацию.

Заебись. Если он был таким самоотверженным красавцем, рубахой-парнем, влюбленным в Джонни настолько, чтобы самоотрекаться до самопожертвования, то почему же с таким упорством доебывал рокера, пытаясь выбить из него… что?

Чего хотел Ви от Джонни? Это был отличный вопрос. И ответа Ви, если сказать честно, не знал. Он никогда не трахался с мужиками. Все, что он знал об этом, было почерпнуто из порнухи и брейндансов, да и тех было не так уж и много, ибо и не интересовался он этим вопросом. Так чего же он хотел? Жарких невинных поцелуев? Взаимной дрочки? Просто нежной ласки? Отменной ебли?

Разбирать этот вопрос по составляющим было сложно, потому что в голове Ви моментально начинала мелькать красная лампочка, свидетельствующая о перегрузке, и вся его суть как-то истерично и восторженно начинала вопить о потребности отдаться и принадлежать, сплавиться намертво и навсегда. Наемник попытался заткнуть заполошный сигнал одним логичным вопросом — как? Практически — как ты хочешь, блять, ему принадлежать? Хотел ли Ви, чтобы Джонни его выебал? Вот прям по-взрослому? Хотел бы ему отсосать, опустившись на колени? «О даааааааа…» восторженно задохнулся в голове ебанутый голос, но Ви неподъемным усилием заткнул его простыми аргументами — «Тебя ебали хоть раз? Может быть, ты знаешь что-то о минетах по другую сторону члена?».

Отлично, в отсутствие Сильверхенда Ви, кажется, начинал общаться сам с собой в двух лицах — ебанько и