Мне его подарили! Дом-портал 2 - Мартиша Риш

class="p1">Эльф едва слышно ступал следом за мной. До чего же он бледен и все так же трясется от страха, еще бы! Его сегодня чуть не убили, а от меня он вообще не знает, чего ожидать. Рослый парень, красивый, цвет волос удивительный – белое золото, которое переливается, будто жидкость. Так бы и смотрела, но лень оборачиваться, а эльф упорно идет позади. Стоит мне обернутся, он останавливается.

- Впереди семья оборотней, эльтем.

- Вот и хорошо. У них дорогу и спросим, я тоже недавно в этом городе, запуталась в улицах. А портал открывают не хочу.

- Это может быть опасно, эльтем, - голос эльфа стал совсем тихим, - Еще вчера была полная луна, подростки вряд ли...

- Собак я никогда не боялась, поверь.

Я попыталась успокоить эльфа при помощи своего голоса. Вздумал тоже, опасаться прохожих! Впрочем, он, похоже, боится всех и меня в том числе, но обо мне заботится.

- Моя бабушка всегда говорила – не бойся зверей, бойся людей. Она среди дикого леса росла, кого там только не было. И медведи, и рыси, и волки.

Мы приблизились к стайке подростков, я чуть кивнула головой в знак приветствия. Забавные они, почти такие же как на Земле. Пытаются казаться взрослыми, ершатся, ждут, что я скажу им какую-нибудь нравоучительную гадость.

- Доброй ночи. Боюсь, теперь только вы можете мне помочь.

- Ночь – всегда доброе время, - самый мелкий парень нахохлился, отчего стал отчаянно похож на встрепанного воробья.

- Мне нужно на Ключную улицу. Как туда пройти?

- Никак!

Голос парня стал резким, остальные захохотали. Перед моими глазами живо встал Денис, что, если и мой сынок ведет себя так с незнакомыми людьми? Захотелось проучить этих, может, и моему объяснит кто-нибудь в меру недобрый, как вести себя прилично.

- И все же? - я улыбнулась.

- Нет в столице такой улицы! - и снова гогочут.

Нельзя бить детей, в особенности чужих, даже если очень хочется. Я встряхнула рукой, живо представила, как треплю в воздухе этих ребят точно так же, как мама-собака поднимает в воздух зубами и треплет своих щенков за шкирку. Не больно, но так досадно. Магия волной сорвалась с руки. Напрасно я вспомнила сейчас о своем собственном сыне! Зря разозлилась так сильно. Всю стайку подростков подбросило в воздух, встряхнуло немного и опустило на ноги. - Ребята будут так любезны, помогут женщине добраться до дома? Ключная, дом пять. Особняк эльтем Галицкой.

- Будут, - кажется, некоторые детки перестали дышать. Один и вовсе встал на четыре лапы, обернулся облезлой дворнягой и бросился вон со всех ног. Именно тот, что начал хохотать первым.

- Предатель! - зло бросил кто-то другой.

- Нужно думать, как выбирать друзей, молодые ммм собаки.

- Мы волки.

- Еще не доросли. Волки бы не стали хамить женщине. Вы пока больше напоминаете обычных дворняжек, готовых вцепится в подол юбки. Не стыдно? Так куда мне идти?

- Мы проводим. Тут близко совсем.

Ребята обступили нас кольцом и пошли вперед по улице. Косятся, бросают удивлённые взгляды на раба. Эльф идет, чуть опустив голову, кончики его острых ушей побледнели, а ногами он буквально ощупывает каждый камушек и только после этого осторожно наступает.

- Вы бы ему хоть босоножки купили, эльтем, - бесстрашный подросток обратился ко мне довольно решительно, почти что с укором, - А то завтра он идти не сможет.

- Завтра он останется дома.

- Завтра, - тихо прошелестел эльф губами, посмотрел на меня с огромной надеждой и вновь потупился. Зато я чуть не упала. Как не удобно идти и оборачиваться все время!

- Вон ваш дом, эльтем, - с легким ехидством в голосе заявил тот парень, что помельче ростом.

- Я в темноте ничего толком не вижу. Это точно, Ключная, пять?

***

Я застелил постель Диинаэ свежим, еще горячим после трудов артефакта, бельем. Странно, что белье в этой комнате оказалось новым. И нити, которыми наволочки скрепляла портниха, чтоб не растрепались раньше времени, шнуровка и кружева по краю – все целое. Они лежали поверх подушек, но так и не были ни разу раскрыты. Впрочем, и сами подушки сохранили следы мела – на одной мастер изобразил гуся, на второй овцу.

Гусиный пух жёстче, опершись на такую подушку, удобней читать, шерсть овцы куда мягче и хранит сладкий запах теплого бока животного. Этот запах едва уловим, но все же навевает особенно сладкие сны. Маленькие подушки набили, кажется, всем, что попадалось мастеру под руку – круглыми камушками, песком, сушёным разнотравьем, ячменной шелухой. Да и формы они имели непривычные. Главное, что белье подошло. В неравной схватке с пододеяльником я и то смог довольно быстро одержать победу. Благо он был сшит довольно удобно. Окошечко для одеяла зияло по середине. Как удобно вставлять пуховое одеяло. Ставнями этому окну служила вышивка на шнурочках. Все та же черная роза, что отразилась и на моей собственной груди. Пожалуй, я идеально подойду к комплекту. Диинаэ должна оценить.

Только не способен я буду простить запах другого мужчины, впитавшийся в ее кожу. Ни простить, ни понять не смогу. Умом понимаю, кто такая эльтем, что я для нее лишь один из многих. Так уж повелось у дроу. Много мужчин для одной только женщины. Я для эльтем стану в лучшем случае лишь ярким воспоминанием, о другом невозможно мечтать. Но я хочу быть единственным, желанным в ту ночь, которую мне суждено украсть у судьбы. Пусть даже она станет последней для меня.

Я подошел к окну и чуть не схватился за сердце, поднял обе руки вверх, ударил кулаками по переплету. Диинаэ возвращалась в особняк в окружении целой стаи мужчин. Похоже, сегодня ее гарем станет полон. И мне не останется ничего, кроме невыносимой тоски. Я с ненавистью посмотрел на ни в чем неповинное ложе, которое застелил с такой аккуратностью. Не для себя старался! Для кого-то другого! Вон и эльф идет за ее спиной. Красивый и звонкий, как все представители этого народа.

Кажется, я зарычал от ярости, от безумной пьянящей ревности. Этого чувства я раньше не знал. Бросился вниз, перепрыгивая через ступени. Настежь распахнул дверь наружу. Красотка расточала улыбки, сияла глазами. Самая лучшая женщина этого мира даже на одну ночь не стала моей. Из-за того, что я – жалкий трус! Испугался.

Я опустил глаза вниз. Все одно – ничего сделать я не смогу теперь.