Преддверие войны - Алексей Птица

Приноровившись, я воспользовался её железными услугами, морщась от холодного прикосновения. Мерзко, и меня всего передёрнуло, как плохо, оказывается, оказаться беспомощным!

Сиделка вернулась довольно быстро и привела с собой моложавого доктора, лысоватого и носившего пенсне. Доктор, ни слова не говоря, взял мою руку, пощупал пульс, осмотрел всего вообще и, присев на краешек кровати, изрёк.

— Как самочувствие?

— Чувствую себя… чувствую себя я, доктор, в общем, просто чувствую, что я есть.

— Это хорошо, юноша, значит, жить будете! — в таком же тоне ответил доктор. Что же, пока вам нужны только покой и еда, ну, и укрепляющие лекарства. Главное, что состояние улучшается, пошли вторые сутки, как вы в себя пришли. Организм у вас крепкий и молодой, а также весьма хороша техника и сила дара. Правда, он ещё не скоро к вам вернётся, перенапряглись сильно, но вернётся. Главное, что остались живы. Лечение я вам назначу, оно простое, приходить к вам буду раз в сутки, по утрам, сиделка назначена, вставать можно, как почувствуете силы и необходимость в этом сами. Вроде, всё сказал.

— Доктор! — остановил я его. — Я разве без сознания вторые сутки здесь лежу?

— Да, именно так.

— Ничего себе! — тихо пробормотал я, — и меня никто не ищет?

— Не знаю, моё дело — лечить. Вы поступили к нам в больницу с ещё двумя пассажирами дирижабля. А вот второму воздушному судну так не повезло, как вашему: он взорвался в воздухе, погибло много людей: экипаж полностью и почти все пассажиры, выжили немногие. Это пока всё, что я знаю. А вы переутомились, вас привезли в числе последних, после большой суматохи.

— А где я вообще?

— Вы в Выборге. Всех тяжелораненых повезли в Павлоград, и дирижабль тот, что взорвался, упал почти на окраине города, а ваш аварийно приземлился недалеко от Выборга. Так что, вам повезло, даже с палатой, тут всего четверо лежат.

— Я понял, доктор, не могли бы вы распорядиться, чтобы принесли мне побольше еды, лучше мяса и шоколада? Я заплачу, у меня есть деньги, кошелек в костюме.

— Вам нельзя, вы переутомились и перепугались.

— Мне нужно, а переутомился я потому, что задействовал свой дар, иначе наш дирижабль тоже мог рухнуть вниз и взорваться.

— Ааа, так вот в чём дело⁈ Я распоряжусь, вас накормят, а деньгами расплатитесь, когда встанете на ноги и сможете самостоятельно добраться до продуктовой лавки, она тут недалеко, сразу за воротами больницы. Отдыхайте, всё будет, — и доктор, одобрительно кивнув, ушёл.

Едой, действительно, меня обеспечили в гораздо большем количестве, и принесла её та самая старая сиделка. На этот раз передо мной оказалась та же овсяная каша, только к ней прилагалась густая мясная подлива с мелкими кусочками мяса, а также три больших ломтя чёрного ржаного хлеба. Жаль, что я очнулся после обеда и поэтому у меня случился полдник, а не обед. Эта еда значительно уменьшила муки голода, и я заснул.

На ужин я получил ровно то же самое, плюс ломтик отварной рыбы и большой стакан густого сладкого кваса. Замечательно, лучшей еды я и не ел. Да и много ли надо вкусного? Сейчас мне не хватает пищи простой и калорийной, чтобы быстро восстановить силы. После ужина я настолько окреп, что смог самостоятельно встать и сходить в туалет, и дальше уже передвигался полностью самостоятельно.

В палате нас действительно оказалось четверо, остальные больные попали сюда не вместе со мной, а совершенно в разное время и по разнообразным причинам. Все они оказались лежачими, и потому на следующий день меня перевели в другую палату, где находились уже выздоравливающие, там меня, собственно, и нашли, но только на пятый день, когда дело уже близилось к выписке.

А нашёл меня уголовный сыск, в лице Кошко.

— А далеко ты от Павлограда очутился, оказывается? — встретил он меня первыми же словами, как только увидел. Причём, заметил он меня первым, что неудивительно, зная, кто он есть. — Я же обыскался тебя везде, думал: всё, улетел куда-то навсегда.

— Никуда я не улетел, приземлился просто не там, где хотел, — хмуро ответил я, одеваясь в принесённый мне костюм и проверяя наличие денег и документов. Всё оказалось на месте.

— Об этом я уже в курсе. Я так и сказал поручику: «Не верю, что Дегтярёв не окажется в том самом месте и в тот самый час, когда случится покушение или катастрофа».

— С чего вы это взяли? — хмуро спросил я, всовывая руки в рукава пальто и готовясь идти на выход.

— Документы забрал по выписке? — не стал отвечать на мой вопрос Кошко.

— Да.

— Тогда идём, по дороге поговорим.

— А что со вторым дирижаблем?

— С ним всё плохо. Там не оказалось подобного юноши, и он, взорвавшись, сгорел. Вначале все думали, что это авария, несчастный случай, но после того, как привезли пойманных террористов с твоего дирижабля, всё стало предельно ясно. Ну, а дальше завертелись колёсики. Колёсики, штативы и катки административного аппарата империи. Тебя бы и не искали вообще, но твой друг Биттенбиндер всполошился и начал везде бегать и поднимать шум. Ладно, ты не пришёл в воскресенье, но когда ты не появился в понедельник на занятиях, а потом не оказалось тебя и во вторник, то тут уже и руководство академии призадумалось. Параллельно началось расследование катастрофы с дирижаблем и чудесное спасение второго судна. Начали разбираться и поняли, кого мы обнаружим. Вот только найти тебя оказалось нелегко. Сначала опросили пассажиров. Вроде бы тебя начала выхаживать какая-то девушка, упросила повезти в одну больницу, там её отправили обратно, а тебя перевезли в другую. Пока разобрались, пока выяснили, что да как, тебя и выписали. Много событий произошло, а я, как нашёл тебя, решил сам приехать, чтобы всё узнать из первых уст, для дела это очень важно.

— На чём мы поедем до Павлограда, Дмитрий Анатольевич? — вежливо перебил я его.

— Сейчас на извозчике, а дальше на вокзале сядем на поезд. По пути ты мне всё и расскажешь.

— И другие всё слушать будут?

— Не будут, мы станем говорить тихо,