Спасти СССР. Реализация - Валерий Петрович Большаков

Во вторник… И не вставать! Маленькое счастье школьника.

Телефон выдал короткую и как будто негромкую трель, словно извиняясь за поздний звонок.

В душе у меня ничего не екнуло даже, не сжалось, трепеща.

Я зашаркал в прихожую, и приложил холодную пластмассу к уху.

— Алё?

— Здравствуй, Андрей, — голос Вудроффа звучал деловито, даже немного официально, а меня будто подморозило.

— Я вас слушаю, — мой голос был суше песка в пустыне Сахара.

— Ты не против встретиться, поговорить?

— Где?

— Условное место номер два. Наша сотрудница будет держать в руках книгу в красной обложке. М-м… Завтра, в четырнадцать ноль-ноль.

— Хорошо, — ответил я, и аккуратно, бережно положил трубку на клацнувшие рычажки.

[1] Сейчас — «Девяткино».

Глава 6

Среда, 22 ноября. День

Ленинград, Летний сад

Не различимое толком солнце еле светило сквозь сизую, обморочно зависшую хмарь. Тучи сомлели. Вялые мутные клубы стыдливо затягивали светлые облачные прогалы.

Никакого снега. Никаких осадков. Только изредка витали обессилевшие белые мокрые хлопья.

Слипшиеся снежинки щекотно таяли на лице, свивали в воздухе зыбкое кружево, а за его мимолетными узорами гнетуще и скорбно мрели деревья. Загнанные за кованые решетки Летнего сада, они тянули к небу узловатые сучья, взыскуя тепла и света.

Мои губы дрогнули, кривясь. Город давил на меня — черной водой Мойки, бледно-желтыми стенами домов, безлюдными аллеями парка, — словно располагая к меланхолическому унынью, но я был резок и зол. Тут и без того не знаешь, куда от проблем деться, так еще эти янки будут триггерить!

Продрогшие голые ветви сплелись надо мной, шаткой прорисью ложась на серый холст вышины, и я, угодив в сумрак, незаметно осмотрелся. Извилины, разогнанные капелькой адреналина, работали на форсаже — четко анализировали, мигом просчитывали, слаженно тасовали варианты…

«Хотел ощутить, каково быть Штирлицем? — уколола ехидная мысль. — На тебе! Ощущай… Агент „Волхв“!»

А Летнему саду безразлична была людская суета — парк берёг тихое очарование и дремотный покой. Не журчат фонтаны, рассыпая сверканье брызг, не шелестит спадающим шёлком листва. Еще бы не слышать слитный гул автомобилей, вовсе хорошо было бы…

Статуи укрылись дощатыми щитами, лебеди с Карпиевого пруда зимовали в ленинградском зверинце, а само озерцо окаймили белесые забереги, натягивая тонкий ледок на темное мутное зеркало вод.

Я шагал по Главной аллее, гадая, где засели чекисты — осторожненько засели, смирненько, лишь бы не спугнуть робких цэрэушников… Занятие мое, конечно, бесполезное — надо быть Зорким Соколом, чтобы углядеть парней из «семерки», но это всё же лучше, чем отчаянно, малодушно рефлексировать.

Неожиданно в скудной зимней черно-белой гамме ярко заалел «вещественный пароль», зовущий, как фонарик в ночи. Я еле совладал с собой, чтобы не ускорить шаг.

Держа в руке книгу, обернутую красной суперобложкой, со стороны Школьной аллеи вышла молодая хрупкая женщина в пухлой серой куртке и черных джинсах. Расшитая по олимпийским мотивам лыжная шапочка обжимала ее длинные, прямые волосы, не склонные виться, а редкие пряди обрамляли скуластенькое лицо с остреньким подбородком. Раскосые глаза смотрели на меня испытующе и с живым блеском.

Вспомнив, как бегал за нею, вызывая на контакт, я чуть было не ухмыльнулся в манере «гы».

— Здравствуй, Андрей, — тонкие женские губы изломились в легкой улыбке — она показалась мне не фальшивой, по лукавой американской привычке, а искренней. — Меня зовут Синтия Фолк… Или просто Синти. Я вице-консул, но… м-м… не только, и… Фред поручил мне встретиться с тобой. А… давай не стоять? — вырвалось у нее. — Не нужно привлекать внимание. Вроде бы мне удалось оторваться, но…

Я сделал жест, поведя рукой:

— Прогуляемся, Синти?

Вице-консул кивнула, отзываясь мимолетной усмешкой, и сунула книгу в сумочку, тоже серую, под цвет своей модной куртки-дутыша.

— А чего тебе бояться? — покосился я на спутницу. — В крайнем случае, вышлют из страны. Да и то… С чего бы?

— Сама не знаю! — пожаловалась Фолк. — Просто сидит внутри страх, и не проходит…

Наверное, мы казались странной парочкой, хотя задумчивый встречный — седой крупный мужчина в рыжей дубленке, не удостоил нас даже косым взглядом. А во мне именно теперь, когда рандеву состоялось и закручивало свой неясный сюжет, установилось зыбкое равновесие.

— Андрей… — В голосе оперативницы зазвучали просительные, даже искательные нотки. — Поверь, мы вовсе не хотим, чтобы ты, сотрудничая с нашей страной, вредил своей… родине! Но можно же элементарно помочь? И не каким-нибудь, там, воротилам бизнеса или политиканам, а простым американцам?

— Формулируй запрос, Синти, — сухо сказал я.

— Мы проигрываем в экономической войне с Японией, — быстро заговорила Фолк, взмахивая сумочкой. — Автоконцерны и электронные компании США терпят убытки или вовсе банкротятся. Наших телевизоров «Зенит» больше не выпускают — их победила «Сони»! М-м… Сможем ли мы… сравнять счет? А переиграть «джапов»?

— Понял, — из омута памяти всплывало, как Рейган перешел в наступление на японцев. — Но мне нужно время, хотя бы два-три дня.

— Да, да, конечно! — с готовностью закивала вице-консул. — А… еще один запрос?

— О’кей.

— С другой стороны, — заторопилась Синтия, — наши корпорации присматриваются к Китаю с его дешевой рабсилой. Они хотят перенести туда низкотехнологичное производство… Выйдет ли из этого что-нибудь… э-э… путное?

— Понял, — кивнул я, взглядывая на «вице-консула, и не только».

Нацепив голливудский белозубый оскал, Синти протараторила:

— Ответ — это же будет записка, да? — его можно будет подкинуть в нашу бежевую консульскую «Хонду», в приоткрытое окно на задней правой дверце. Машина будет стоять в условном месте «Влад»… То есть, рядом со станцией метро «Владимирская» и собором. Только… если «Хонда» припаркована к тротуару передом, к ней лучше не подходить — наружное наблюдение. А если задом — можно вбрасывать!

— Всё? — буркнул я

— Н-нет… — Фолк остановилась, кусая губу, и заговорила сбивчиво, но с чувством: — Андрей, ты, пожалуйста, не обижайся на Фреда за его выходки! Он бы никогда не вел себя так на первом… на вербовке. Просто его заставили! Этот чванливый порученец Бжезинского… до того тупой и грубый! Орал на всё консульство, требовал, чтобы «Источника» взяли в оборот — немедленно, жестко и, как он сам выразился, «без этих ваших розовых соплей и церемоний»! И раз десять грозился сослать Вудроффа в «задницу мира», куда-нибудь в Уганду или