Родная земля - Виктор Ступников

— Выпей чай, пока не остыл. Я помогу тебе разобрать бумаги. Двое видят больше, чем один.

Она была права. Усталость валила с ног, мысли путались, пропуская что-то важное. Я молча кивнул, взял кружку и сделал глоток. Горячий травяной отвар обжёг горло, но странным образом прочистил сознание, вернув его из тумана боли и истощения в настоящее, к столу, заваленному бумагами, и к сестре, готовой разделить тяжесть этой тайны.

Маша уже пододвинула себе стул и взяла первую пачку документов. Её пальцы, тонкие и быстрые, листали страницы с сосредоточенным видом учёного, впервые получившего доступ к запретным архивам. Она отбрасывала в сторону счета и накладные, откладывая в отдельную стопку всё, что казалось ей хоть сколько-то значимым: личные письма, приказы с грифом «совершенно секретно», карты с пометками.

Я наблюдал за ней, попивая чай и чувствуя, как тепло разливается по телу, отступает дрожь в руках. Адреналиновый отходняк был жесток, но Маша, её тихая, уверенная помощь, стала тем якорем, что не давал мне сорваться в пучину истощения.

— Миша, посмотри, — она протянула мне листок, вырванный из полевого блокнота. На нём была нарисована та же стилизованная дверь, что и на жетоне, а вокруг — какие-то вычисления, обрывки фраз на языке, который я не сразу признал.

— Где нашла?

— В кармане у того… у мага. Зашито в подкладку.

Я отложил кружку и взял листок. Формулы были отрывочными, но узнаваемыми — стабилизация портала, расчёт координат, привязка к «якорю». И слово, повторяющееся снова и снова: «Ключ».

— Он не лгал, — тихо прошептал я. — Отец… его работа… он не пытался запереть Врата от чего-то извне. Он пытался создать их. Или открыть.

Маша смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Детские иллюзии о благородном прошлом нашей семьи рушились с оглушительным треском, но в её взгляде читалась не паника, а жгучее любопытство.

— Но зачем? Для чего?

Внезапно её взгляд упал на одну из карт, лежавших в стороне. Она нахмурилась, взяла её и пристально изучала.

— Эта карта… она чужая.

— Все карты чужие, Маш. Это трофеи.

— Нет, смотри. — Она положила карту передо мной рядом со стандартной имперской топографической. — У них разная сетка координат, иная разметка. И смотри на рельеф. Вот наши холмы, усадьба, река. А здесь… здесь этого хребта нет. Или он… другой.

Я взял карту и поднес к свету лампы. Бумага была старой, потрёпанной на сгибах, но чернила — свежими. Карта была не просто чужой. Она была иной. На ней изображалась наша местность, но в каких-то иных очертаниях, с иными высотами, с другой рекой, которая протекала там, где её никогда не было.

И в самом центре этой аномалии был нарисован тот самый символ — стилизованные врата.

— Якорь, — выдохнул я.

Маша медленно подняла на меня глаза. В них теперь читался тот самый леденящий душу ужас, который я видел в глазах умирающего Байрака. Но она не отводила взгляда.

— Что… что за дверь, Миша?

— Ты же видела тех тварей…

Маша медленно кивнула, и в её глазах вспыхнуло отражение того кошмара, который ей пришлось пережить в этой Богом забытой деревни.

— Они пришли оттуда? — её голос был беззвучным шёпотом. — Из-за этих… Врат?

— Не пришли, Маш. Их призвали. — Я провёл рукой по лицу, чувствуя неподъёмную тяжесть открывшейся истины. — Или выпустили. Отец… его «Ключ»… это не щит. Это отмычка. Байрак и его хозяева пытались использовать её, чтобы распахнуть дверь настежь. Полностью.

К сожалению или счастью, но в своём мире я так и не выяснил, кто любезно открыл дверь этим тварям. Иначе не то, что четвертовал, а мокрого места не оставил бы от предателя.

— Он был не стражем. Он был первопроходцем, — с горечью выдохнул я. — И его наработки теперь пытаются использовать те, кто хочет не просто призвать пару тварей, а устроить полноценное вторжение. Или колонизацию.

Маша замерла, вжимаясь в спинку стула. Её пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели. Но паники в её глазах не было. Был ужас, да. Но также и решимость. Та самая стальная воля, что досталась нам обоим по наследству.

— Что нам делать? — спросила она с пугающей для её возраста холодностью.

Глава 9

Не успел я ответить, чтобы она не волновалась, ведь я из таких ситуаций сто раз вылезал, как в дверь постучались. Кажется, этот дом не спал и устраивал паломничества к моему кабинету этой ночью.

Мне хотелось уже послать к черту очередного гостя, но я понимал, что люди напуганы, а в такие моменты им нужна была моя, почти что отеческая рука, способная успокоить их. Поэтому я попросил войти.

На пороге появилась графиня де Нотель. Её каменное лицо не выражало эмоций — ни страха, ни сомнения.

— Я был уверен, что вы уехали, — я холодно встретил её.

— После всех наших договорённостей… — хмыкнула она и села рядом с Машей на кресло. — К тому же я говорила, что это мужчины меня боятся, а не я их. Ваш хан лишь подтвердил это правило.

— И все же… Где вы прятались все это время? — напирал я.

— Если я скажу, то нам будет неинтересно с вами играть в прятки. А я, знаете ли, обожаю эту игру. Особенно когда меня ищет такой… упорный преследователь, — её смеющиеся глаза сверкнули, глядя на меня.

Кажется, эта чертовка по уши влюбилась в меня, совершенно не понимая, как действовать, если мужчина при одном взгляде на неё, не падал к ней в ноги.

Маша, сидевшая между нами, смотрела то на меня, то на графиню с широко раскрытыми глазами, словно наблюдала за игрой в пинг-понг. Весь наш только что пережитый ужас будто испарился, уступив место странной, напряжённой игре.

— Прятки — это, конечно, увлекательно, — парировал я, отхлёбывая остывший чай. — Но в следующий раз, если решите затеять игру на моей территории, предупредите. А то я могу вас принять за одну из настырных нечистей…

Анна рассмеялась — низким, бархатным смехом, который странно контрастировал с обстановкой кабинета, заваленного оружием и картами.

— О, не сомневайтесь, я буду кричать очень громко и узнаваемо. Что-нибудь вроде: «Миша, дорогой, это я! Не стреляйте в ту, что в бриллиантах!» — она игриво подмигнула мне, а затем её взгляд упал на жетон и странную карту на столе. Вся её легкомысленность мгновенно испарилась, сменившись острым, хищным интересом. — А это что такое? Новый пасьянс? Или карта,