Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

Ванька понятливо кивает на каждое мое слово, но, воспользовавшись паузой, тут же влезает с вопросом.

— Дак чего делать-то в Орде?

Бросаю на него недовольный взгляд.

— Чего-чего…! Пироги трескать! Всему свой час, не лезь поперед батьки!

Несмотря на мой грозный вид, Ванька довольно скалится.

— Да я чего…! Я так…!

Моя нервная реакция понятна. Письмо Иргиль требует от меня немедленных действий, но я все еще не совсем четко понимаю, какого результата хочу добиться. Абсолютно ясно, что как только Улагчи умрет, в Орде начнется большая смута. Боракчин-хатун обязательно захочет посадить на трон улуса Джучи своего рожденного от Тукана сына Туда-Мунке. Ему ныне и двух лет нет, так что она еще долго сможет оставаться при нем регентшей. Многим, в том числе Берке, это не понравится, и разразится война. Результат этой схватки в нынешних условиях может быть и не таким, какой он описан в учебниках истории, но если следовать уже наметившейся логике событий… Тут я имею в виду неизбежную смерть Улагчи. То получается, что судьба уверенно сворачивает с новых проложенных мною рельсов на уже проторенный путь. Значит, победа Берке неизбежна, а Боракчин-хатун ждет казнь. Ближнюю доверенную подругу тоже, скорее всего, не пощадят — слишком уж много знает. Поэтому Иргиль надо вытаскивать!

Влюбленный мужчина во мне на этом всякий раз останавливается, мол вытаскивай немедленно и все! А вот другой человек, уже привычно обосновавшийся в моем сознании, сразу же начинает просчитывать варианты. Консул Твери, глава Союза городов Русских, купец и политик привычно смотрит на два хода вперед и прослеживает открывающуюся перспективу. Если в тумане начинающейся бури вместе с Иргиль вытащить еще и Боракчин с ребенком, то в будущем на престол Золотой Орды можно будет посадить своего хана. Ведь если судьба покатит события по уже проторенному пути, то через двадцать четыре года Туда-Мунке таки сядет на ханские подушки. Вот тут в моей голове и вступают в схватку эти две ипостаси одного меня. Влюбленный мужчина требует забрать Иргиль из Сарая прямо сейчас, пока ей еще ничего не угрожает, а вот консул и политик твердо заявляет, что этого делать не следует. Мол надо дождаться, когда у Боракчин-хатун загорится под ногами земля, и тогда предложить ей бежать не к ильхану Ирана, где на пути ее будет ждать засада, а на Русь, где ей и ее ребенку будет гарантирована полная безопасность. Вряд ли в условиях царящего вокруг нее хаоса она откажется, особенно если предложение поступит от наперсницы и близкой подруги. Поэтому Иргиль должна остаться рядом с ханшей до конца. Риск для Иргиль в этом случае возрастет многократно, поскольку сбежать одной и сбежать вместе с ханшей и наследником престола — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

С этой моральной дилеммой я промучился всю ночь, но так и не пришел к чему-то определенному. Неоднократно все взвесив, я по-мужски решил переложить бремя выбора на саму Иргиль и написал ей длиннющее послание, в котором изложил все возможные варианты, предоставив ей самой решать, спасать ханшу или уходить одной. В любом случае ей необходимо будет прикрытие, для этого я и надумал отправить в Орду Соболя.

Сейчас глядя в лучистые глаза Ваньки, мысленно повторяю то, что уже сказал себе ночью.

«Лучше него с таким делом никто не справится!» — Повторив, добавляю в голос еще больше строгости.

— В Сарае найдешь возможность попасться на глаза Иргиль. Она, наверняка, ходит на рынок за травами, может еще куда… В общем найдешь, не мне тебя учить! Она тебя узнает и сама найдет способ на тебя выйти. Ты же сам к ней не лезь ни в коем случае! Как встретитесь, передашь ей письмо и будешь делать все, что она скажет, но одно знай твердо — за ее жизнь головой отвечаешь!

Помолчав еще с мгновение, добавляю.

— Когда приедешь в Орду, там уже, скорее всего, начнется смута, так что будь крайне осторожен и…

Тут влюбленный мужчина во мне все-таки подминает под себя расчетливого политика, и я даю слабину.

— На крайний случай! Если почувствуешь, что все уже край, что дольше тянуть нельзя и надо уходить. На этот случай даю тебе волю ее не слушать. Заматывай в ковер и вывози силой! — Упираюсь в него жестким взглядом. — Ты меня понял! Что бы она не говорила, помни! Ее жизнь для меня ценнее всего!

* * *

Едва Соболь вышел, как на пороге появился Калида. Проводив полковника взглядом, мой друг бросил на меня вопросительный взгляд.

— Куда это ты его…?

— В Орду. — Отвечаю односложно, и Калида, не переспрашивая, лишь хмыкнул в усы.

— Далековато!

Я не собираюсь хранить секреты от своего друга и в двух словах объясняю ему ситуацию. Закончив, отдаю короткий приказ.

— Так что готовь армию к выступлению! В ближайшие дни желательно начать движение на юг, на соединение с Абуканом. А сегодня еще надо отправить гонцов к герцогам. Письма им я напишу сам, пусть подтягиваются к Люнебургу. — Быстро глянув на разложенную на столе карту, я прикинул расстояние. — Туда дня три спокойного марша.

Калида кивнул, а я бросил на него вопросительный взгляд.

— Напомни-ка мне имя того взводного, что получил капитана за находчивость в сражении у Эбенхюгельского холма.

Мой друг ответил, не задумавшись, ни на секунду.

— Гаврилка Сыч, сын старосты кожевенного конца Ермилы Зырича. Помнишь такого?

Зырича я помнил, но это было сейчас неважно.

— Хочу оставить его здесь старшим, так сказать, командором крепости. Что скажешь⁈

Калида удовлетворенно поддакнул.

— А что! Парень хоть и молод, но толковый. Всего два года как с училища, а уже показал себя. В бою стоек, сам знаешь! Ветераны его уважают. Опять же, чужого не возьмет, но и своего никому не отдаст.

Мой друг, как всегда, зрит в корень. Именно из-за упертости и дотошности я и выбрал этого парня. В общении со здешним немцем эта черта ему ох как пригодится!

Улыбнувшись, я окончательно подтверждаю.

— Тогда решили! Оставь ему два взвода, а остальных бойцов его роты распредели по тем взводам, где уже меньше двадцати человек осталось. — Подумав еще, я махнул рукой. — Ладно, я потом еще сам с Гаврилой поговорю.

Поняв, что это все, Калида уже было шагнул к выходу, но неожиданно остановился. Повернувшись, он все же