Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

Ближайший острог Любеч был в трех днях пути, и, не затягивая в долгий ящик, мы выехали на следующий день с рассветом. Калида, конечно же, возражал, Иргиль разозлилась настолько, что вообще перестала со мной разговаривать, но я все-таки настоял на своем. В карете ясное дело по степи далеко не уедешь, поэтому пришлось взобраться в седло.

Сразу признаюсь, Иргиль была права, и первый день дался мне нелегко. Кобыла у меня хоть и смирная, но едва зажившие раны сразу же дали о себе знать. Тело заныло, внутри что-то закололо, в общем еле дотянул до вечера. С утра думал не встану, но, к моей радости, получилось наоборот: организм попритерся, и мне стало немного легче.

Сейчас до острога осталось совсем чуть-чуть, по словам проводника Тимохи, до вечера доберемся. Это может значить все что угодно: и три часа пути, и пять, и черт его знает сколько!

Так долго терпеть нытье Куранбасы в мои планы не входило, и, дабы не обижать друга, нахожу ему дело.

— Давай-ка съезди к дозору, — тыкаю камчой в группу всадников на вершине, — глянь, не видать там уже острог-то⁈

Куранбаса недовольно хмурится, явно, собираясь возразить, но я останавливаю его жестким взглядом.

— Давай, давай, не спорь!

Тот, хлестнув коня, пустил его в галоп, а я наоборот притормозил ровно настолько, чтобы едущий позади киевский боярин поравнялся со мной.

— Жарковато нынче! Да, Ярим Истомич⁈ — Начал я для затравки, и киевлянин поддержал, утирая со лба пот.

— Это точно, солнышко жарит будь здоров!

Наши лошади идут рядом, и я молча поглядываю на боярина, давая понять, что жду от него ответа.

Вчера, на вечернем привале, после того как поели, я вывел его на разговор. Напомнив о том, что род его древний, корнями аж к Рюрику уходит, я посетовал на то, что не по чину и старине относятся ныне к нему в Киеве.

Ярим Истомич с тем согласился, но на мой вопрос, хотел бы он это порядок изменить, отшутился и прямого ответа не дал. Я давить не стал, понимая, что боярин осознает не только ответственность своего решения, но и то, куда может завести нечаянно оброненное слово.

Дальше уже разговор пошел ни о чем, но напоследок я жестко посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Ты, Ярим Истомич, все-таки, не затягивай с ответом. Нет так нет, я неволить не буду! Доброхотов в Киеве у меня хватает.

Поэтому сейчас боярин понимает, чего от него ждут, и на очередной мой взгляд начинает:

— Я на судьбу свою не ропщу, консул! Ежели не по силам станет, то испрошу у Ярославича разрешение и отъеду на Черниговщину или к Даниилу Романовичу. Будет не просто насиженное гнездо бросать, но на измену я не готов! — Он хмуро встретил мой взгляд. — Князь хоть и согнал меня с поста тысяцкого, но я свою клятву защищать народ киевский помню и своей рукой на город войну и разорение не приведу.

«Что ж, достойно!» — Мысленно поаплодировав боярину, решаю зайти с другой стороны.

Не зная достаточно хорошо этого человека, я подготовился ко всем сценариям. Ежели бы он захотел отомстить князю и о месте своем печалился, я бы ему просто предложил помощь, ну а уж коли он честным гражданином и подданным оказался, то и к этому я тоже готов.

Наигранно изображаю легкое удивление.

— Слышу слова мужа праведного, вот только о какой измене и войне ты толкуешь, не пойму!

Брови боярина изумленно поползли вверх, мол, неужто не так понял я тебя, тверичанин⁈

Секундное замешательство, и он уже было открыл рот, но я опережаю.

— Я ведь потому и позвал тебя, Ярим Истомич, что хочу большой беды избежать! Народ киевский только-только обжился, домишками обустроился, а беда уже тут как тут — на пороге!

Боярин недоуменно покачал головой.

— Погодь, о какой беде говоришь? Растолкуй!

— О той, что сыну Александрову Дмитрию тринадцать годков всего. Хватит ли у мальца силенок, чтобы такой город как Киев удержать⁈

Киевлянин зыркнул на меня вопросительным взглядом.

— Пошто Дмитрий, ведь и отец его покамест жив, да и брат старший…

Одеваю на лицо трагическое выражение.

— В этом то и беда, что пока…! — Беру театральную паузу и ошарашиваю боярина новостью. — Знай, Ярим Истомич, что по зиме нынешней к середине грудня месяца Великий князь Киевский Александр Ярославич отойдет в мир иной. Возвращаясь из Орды, умрет своей смертью и до Киева не доедет.

— Ты отколь такое ведаешь⁈ — В глазах боярина вспыхнул недоверчивый огонек, но я не отвечаю на его вопрос и продолжаю.

— Старший сын его, Василий, ныне в Новгороде княжит. Новгородцы его любят, но ни казны богатой, ни дружины сильной у него нет. Не с чем ему в Киев идти, да и не станет он менять сытый Новгород на все еще прозябающий в разоре Киев.

Вижу, что слова мои подействовали на боярина, и он уже начал представлять, какая грызня может развернуться за град Киев, и какие беды это сулит горожанам.

Словно отгоняя злой морок, он мотнул головой и уже зло воззрился на меня.

— Откуда тебе знать про князя⁈ Может ты за нос меня водишь!

На это я отвечаю так, как и всегда.

— Ты, боярин, знаешь, кто я такой⁈ — Дожидаюсь утвердительного кивка и продолжаю. — Значит, ведаешь какая молва обо мне идет! О том, что слово мое вещее, и что ни разу ни в деле, ни в предсказании я не ошибся!

— Слыхал такое! — Пробурчал угрюмо боярин и отвел глаза.

Вижу, что мой собеседник того и гляди уйдет в глухую оборону, и тут же меняю тактику. Привычно одев на лицо радушную улыбку, добавляю в голос вкрадчивость.

— Я ведь вижу, Ярим Истомич, какие мысли у тебя сейчас в голове! Мол, правду языкастый тверичанин болтает али нет, то время покажет, а пока торопиться не след! — Боярин чуть смутился, а я продолжаю давить. — Решение может и неплохое, ежели ты лишь о своем животе думаешь, а коли о судьбе города да народа Киевского переживаешь, то никудышное совсем!

Ловлю на себе гневный взгляд, но ничуть не смущаюсь.

— Тут ведь как! Когда весть о смерти князя все дворы вкруг облетит, большой беды будет уже не миновать! Охотников занять стол