Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Ортус, это не должно было сработать. У нас не было права призвать душу Матфия Нониуса. Твоя рапира не имеет с ним прочной связи, у нас не было танергического направления, у нас вообще ничего не было, кроме рукописи… прости, я позволила себе исправить несколько орфографических ошибок. Надеюсь, ты не против.

Харроу была уверена, что Пент не представляет, насколько чудовищно задела сейчас Ортуса и как это повлияло на его благодарность. Судя по мрачному выражению его лица, лучше было бы заставить его съесть книгу.

– Как выясняется, я создала связь с призраком, основываясь на… ну, чисто страсти.

Призрак повернулся к Ортусу. Когда они стояли рядом, видно было, насколько Ортус им восхищается. Харроу ожидала увидеть такой же ужас на лице рыцаря. Но когда Ортус посмотрел на призрака, которого почитал всю свою жизнь – и это тоже объединяло ее с собственным рыцарем, – он сильно покраснел.

– Я недостоин, – просто сказал он.

– На самом деле это неправда, – сказал Матфий Нониус. – Если Пятая не лжет, если твое искусство стало якорем, который притянул меня сюда и дал мне тело и клинок для битвы, то победой мы обязаны твоему искусству, а не моей силе.

Харроу отвернулась. Со всех сторон доносились звуки: капала вода, шлепалась на пол плоть. Ее многослойные одежды вдруг показались очень теплыми. Все остальные тоже скидывали плащи и перчатки. Воздух стал чище, вонючий туман исчез. Размотав длиннейшую полосу ткани, закрывавшую шею, Харроу поняла, что ее влечет к себе мертвая Спящая.

Кончину ее нельзя было назвать мирной. Лицо ее выражало скорее решимость, чем покой. Когда начнется трупное окоченение – а начнется ли оно в этой пародии на реальность, – лицо застынет и покажется отчаянным. Подбородок женщины казался твердым, челюсть жесткой, носолобный угол почти отсутствовал, а ноздри были широкие и плоские, как у кошки. Челюсть, брови и глаза что-то напоминали Харроу.

Из-под оранжевого воротника торчало что-то серое, сильно выделявшееся на мертвой коже. Харроу присела и пальцем подцепила эту вещицу. Это оказалась тонкая цепочка. Харроу потянула сильнее и вытащила ее целиком: плоские металлические звенья, никаких подвесок, кроме плоского стального жетона в палец длиной. Она перевернула жетон. На обратной стороне красовалось одно-единственное слово:

Вспомните.

– Преподобная дочь, – вежливо сказал Нониус.

Она встала и повернулась к нему. Древний призрак ее Дома выглядел черт знает как. Он вернул рапиру и кинжал в ножны, но лицо и шею его покрывала стремительно засыхавшая кровь, местами прочерченная дорожками пота. Темные глаза налились кровью, волосы перепутались, разбитая губа распухла. За собой он оставлял липкие красные следы.

– Остались ли враги у тебя? Стремится ли кто-то вред тебе причинить?

– Если и да, то мне об этом неизвестно. Пент, ты чувствуешь какие-то следы чужого присутствия?

– Твоя душа снова принадлежит тебе, но мне кажется, что у призрака осталась физическая точка опоры на той стороне. Победа здесь не уничтожила его там. Единственный надежный способ изгнать призрака – уничтожить физический якорь, пока призрак не успел его покинуть. Неодушевленное можно уничтожить, трупы тоже, если удалить мозг. Но, Харроу, у нас есть и другие проблемы.

Шлепки кусков плоти об пол уже стали фоновым шумом. Но дом Ханаанский вдруг вздрогнул – не громко и свирепо, а как-то очень скромно, хотя большая часть его фасада отвалилась. С потолка посыпалась клубами пыль, мягко поблескивая в свете белых, мигающих ламп. Все смотрели на эту пыль с тревогой разной степени, кроме Абигейл, которая что-то мрачно предвкушала.

– Слушайте все. У нас мало времени, пузырь деформируется, – быстро сказала она. – После множества разных переходов возникло слишком много точек, где он не согласуется сам с собой.

– Очередная перестановка? – спросил Магнус. – Начнется новый сценарий?

– Нет, – ответила его жена. – Воспоминания… выровнялись, захватчик изгнан. Моллюска больше не тревожит песчинка, которую он мог бы сделать жемчужиной. В зависимости от того, что происходит снаружи… все эти внешние факторы приведут к естественной кончине пузыря. Нам, призракам, нужно вернуться в Реку – иначе душа Харроу может нас поглотить или изгнать.

Снова раздался низкий гул и далекий, довольно музыкальный грохот, с которым очередная стена медленно сложилась и превратилась в кучу мусора.

– Если я исполнил долг перед тобой и Домом, меня призывает другой. Древний долг, который я хочу выплатить, – вдруг сказал Нониус. – Могу ли я покинуть эти залы с твоего благословения, моя госпожа?

– Долг? – поинтересовался Ортус с нажимом.

– Жуткая тварь идет по Реке, король всех чудовищ. Противник и союзник сражается с ним в одиночку, и я не готов уступить ему славу за победу в таком невозможном бою. Отпусти меня помочь ему.

Ужасное осознание поразило Харрохак в самое сердце. Она пробыла тут, как казалось ей самой, так долго, что совсем забыла о жутких проблемах настоящего. О реальности, которая все еще существовала, о том, что она сама все еще жива, вопреки своим последним осознанным воспоминаниям. Король всех чудовищ в реке. А еще хуже было понимание того, что она проиграла битву длиной в десятилетие.

– Ты имеешь в виду ликтора, – сказала Харроу. – Ты правда сражался с ликтором.

– С третьим из святых, что служит десницей Императора Неумирающего, – подтвердил он. И, на тот случай, если она чего-то не поняла, добавил: – С тем святым, что носит имя долга.

– Почему он сражается один? – спросила она. Паника, показавшаяся какой-то далекой, поползла по позвоночнику. – Где Августин и Мерси? Где Ианта?

– Я не знаю этих имен. Даже его имя от меня скрыто. Мы встретились очень давно, и я сразился с ним.

Харроу очень старалась не смотреть на Ортуса. Он оказался достаточно великодушен, чтобы ничего не сказать, но если бы он посмотрел на нее хотя бы с намеком на самодовольство, она бы пнула его по лодыжке.

Грохот наверху стал громче.

– Но ты наполовину мертв, – сказала Харроу. – Зверь Воскрешения пугает призраков…

– Я не наполовину мертв. Я просто мертв, вот и все. Но я не боюсь. Эта битва закалила меня и пробудила мои чувства. Я, если тебе угодно, размялся… хотя я понимаю, что это не идеальное слово.

– Я пойду с тобой, – сказал Ортус.

– И я, – вдруг добавил Протесилай.

– Ортус, – ответила Харроу. – Нет. Ты не представляешь, о чем говоришь. Зверь в Реке – это душа мертвой планеты, явившаяся, чтобы уничтожить императора. Если ему противостоит только один ликтор… он уже мертв, Нигенад.

Ничего более неудачного она придумать не могла. Он сверкнул глазами:

– Я всю жизнь прожил в страхе, госпожа моя Харрохак. Я не