Осколки будущего - Алевтина Ивановна Варава

Ника подошёл и робко обнял её сзади.

– Не теперь, – прошептала Аня. – Пожалуйста. Дай… дай мне немного времени. Я должна… должна осознать. Должна забыть.

Интермедия: Смерть

Я вымела из головы прошлое. Мне не привыкать. Но закаты на Суматре продолжают мерещиться в отблесках адского пламени. Если Бестия грохнет меня по итогу, мне останутся только эти грёбаные закаты. Самые крутые годы за всё время до и после того, как я впервые облачилась в саван.

Алехандро сказал бы, что я ною. Эликсир Мэл – мой счастливый билетик. Лови кайф, где и как заблагорассудится. А он был ярким эпизодом. Так бы он сказал.

Мэл же талдычила, что он был судьбой. Потому-то я и стала сама в него превращаться – манерами, речью, желаниями. Но моя судьба – в другом. И её не надуешь. За жульничество я огребла по полной. Но можно потерять и большее. Нефиг нарываться. Всегда бывает хуже. Хуже чумы, хуже шестисот шестидесяти шести лет искупления, хуже, чем потерять его.

Я не хочу знать, что хуже этого.

Глава XXХ: 666

И снова нефритовая подвеска в форме рога на серебряной цепочке, покоящаяся на мерно вздымающейся обнажённой груди, к которой прильнула Аня. Красные прожилки расходятся от заострённого кончика и теряются в глубине камня. Где она видела такую же вещицу? Давно… Теперь всё было давно, потому что сознание путают два года ложных воспоминаний, порождённые бредом демона. Бредом ли?..

Два года, смешавшие всё её естество.

– Откуда это у тебя, Лапочка? – спросила Аня у Эрру, ощупывая пальцами гладкий тёплый нефрит.

– Не знаю. Не помню. Эта безделушка всегда болталась на моей шее, – проговорил он, глядя в потолок.

Всё началось в конце июня.

Вынырнувшая из пучины иллюзий Аня ощущала себя совершенно чуждой реальности. А рядом не оказалось ни одного близкого существа.

С Никой они прилежно делали вид, что всё в порядке. Но это были роли, исполняемые довольно фальшиво.

Двадцать пять месяцев Аня всеми силами пыталась потушить чувство к вымышленному персонажу. Теперь и само чувство отдавало чем-то придуманным. Ника уже не был родным, он тоже отвык верить в их совместное будущее.

Суженый перестал быть её частью.

Мэри-Лин исчезла из ойкумены Лунных воинов, последовав за новой матерью, вампиршей Глори, Кристина возилась с крошечным малышом, да и жила теперь в Токио. Не то чтобы расстояния были проблемой, но всё же, если нужно обращаться к ворчливой Тутэлле, чтобы сходить в гости, визитов становится меньше.

Тина обреталась в каком-то закрытом подростковом мире. Они с Джастином проводили почти всё время с подругой Марианной, играя перед ней простых смертных. Убегая от своих «я».

И Эрру, как никто, чуял постоянное отдаление. Трещина, пробитая валькирией Габриэллой, никак не желала срастаться.

Потерявшиеся в собственных судьбах, заблудившиеся в них Аня и Эрру стали общаться ещё больше, чем раньше. И понимать друг друга без слов.

И ещё они начали пить. Аня дурманила разум алкоголем, силясь наполнить зыбью невозможную, чужую действительность. Как-то раз они с Эрру приговорили бутылку абсента, мерзкий вкус которого принцесса Авелилона с бравадой запивала почти не разбавленным коньяком. Решили послать к чёрту всех и начали целоваться. Аня плохо помнила, как всё произошло. Но, проснувшись утром без одежды в одной постели с будущим мужем своей нерождённой дочери, она даже не испытала стыда. В потёмкинской деревне, оставшейся от её жизни, не существовало правил, приличий и совести.

Аня казалась себе деревянной марионеткой, вынужденной играть какую-то глупую роль. Выходя за рамки, она обрывала нити. Прораставшие потом вновь из сгибов суставов и стягивающие кожу клешнями.

Эрру отнёсся к случившемуся куда серьёзнее. Он посыпал голову пеплом. А Аня утешала, подливая крепкий алкоголь в стакан, и они снова неизменно отдавались животным инстинктам.

Уже почти четыре месяца Аня и Эрру регулярно предавали своих близких и самих себя. Принцесса Авелилона ждала этих встреч, как глотка воздуха. Она плескала в бокал вино и описывала картонный театр, в котором жила: со злобой, почти с ненавистью. Эрру всегда начинал такие вечера с обещания, что будет только разговор. Разговоры раз за разом заканчивались одинаково.

А потом он дал совет, возвративший принцессе Авелилона почву под ногами.

– Гибель Маргарет впервые заставила меня бояться, превратила детское захватывающее приключение в суровую реальность, – рассказывала в то утро Аня сиплым с похмелья голосом. – Я очень долго размышляла, что ждёт каждого из нас когда-нибудь. И вся сжималась в преддверье неминуемого Ада. Только бездействие, пустота и память – что может быть страшнее? Наверное, Смерть права, и призраку моей сестрицы повезло. Кажется, я ей завидую. Помнить прошлое, сбывшееся и нет, но не иметь власти ни изменить ничего, ни продолжить – это так страшно. Лапочка… мне кажется, я уже в этом аду.

– Память способна стать кошмаром, – проговорил Тинин принц, накручивая на палец её локон, – только есть разница между воспоминаниями и знанием. То, что вы открыли мне о моём прошлом, чудовищно, но… не принесло боли. С этим я смирился легко. Наверное, чересчур легко. Потому что всё, что я разрушил, – слова, все те, кто погиб из-за меня, – истории. Всё, что я любил, – рассказ. Одно дело – знать, и совсем другое – помнить…

Аня подняла взгляд на его рог, выбивающийся из растрёпанных каштановых волос.

Ведь это может стать выходом.

Забыть. Забыть навсегда.

Это не то преступное незнание, которое предлагала императрица Анна. Это благо избавиться от памяти о том, чего вовсе не было. Или не должно было быть, коль уж принцесса Авелилона остаётся жить в своей иллюзии.

На такой шаг она бы пошла и до того, как перестала быть собой вовсе.

Это может вернуть ей себя.

После того разговора Аня и Ника с её подачи приняли решение избавиться от отпечатка времени, проведённого в параллельной яви. Так проще. Осмелившись на это, принцесса Авелилона успокаивала себя тем, что, если сейчас она находится в сумасшедшем доме, по крайней мере, семья на какой-то срок обеспечена её бестселлером, написанным в период просветления. И взлетевшим в топе продаж, когда безумие окутало автора непроницаемой пеленой. Кольцо Памяти убрало из сердца горькую тяжесть утраты – родни, добрых друзей, Паши.

Осенью 2011 года они с Никой опять стали целым. Пропала фальшь. Приливной волной Аню окатили лёгкость и счастье. Они провели восхитительный вечер. Но вскоре последовал и отлив.

После дурманной иллюзии демона её суженный начал спать, как все «нормальные люди», которым раньше стыдливо завидовал. До применения спасительного кольца сбывшаяся мечта приносила лишь беспокойство – Ника погружался в кошмары, стоило ему смежить веки. Будущий император пробовал обходиться без сна, как раньше – но уже не мог. Не получалось