Фантастика 2025-184 - Олег Александрович Волков

Его сознание, перегруженное адской реальностью, почти отключилось. Он просто стоял, вцепившись в бруствер окопа, с остекленевшим, ничего не видящим взглядом, устремленным в одну точку — туда, где мелькал окровавленный пушистый демон.

Он не услышал звенящей тишины, наступившей после прекращения стрельбы. Не заметил, как один из отступающих наемников, споткнувшись о тело своего безголового товарища, в панике швырнул в гранату в Матроскина. Бросок был слепым, отчаянным, но точным… Хотя, в кота он так и не попал — смертельный снаряд по высокой дуге залетел прямо в наш укрепленный овражек.

— Прокопьич! Граната! — заорал я во всю глотку, рванувшись к товарищу, но понимал — уже поздно.

Прокопьич, все еще находясь в ступоре, инстинктивно повернулся на крик. Его глаза, еще секунду назад пустые, теперь отразили приближающуюся смерть. Он даже успел понять, что сейчас произошло. И в этот миг понимания граната рухнула к его ногам, воткнувшись в мягкую землю.

Время словно растянулось, неимоверно замедлившись. Прокопьич, уже не думая, сделал единственный и последний рывок, накрывая гранату своим телом. Оглушительный взрыв разорвал железный корпус гранаты изнутри. Горячая волна ударила старика в грудь, ослепила, оглушила.

Когда дым и звон в ушах немного рассеялись, я с трудом поднялся. Контузило меня знатно, но ни одним осколочком не зацепило. Вот, если бы не Прокопьич… Я присел на корточки перед изуродованным телом старика, перевернув его на спину. Один из острых осколков, словно скальпелем рассек ему шею и перебил ключицу. Рваная рана на шее пульсировала алым фонтаном. А подрагивающая кровавая каша в районе груди и живота вообще не поддавалась анализу.

— Держись, старик! Держись! — прохрипел я, судорожно пытаясь зажать рану ладонями, но кровь сочилась сквозь пальцы, горячая и липкая. Да и вообще это — мертвому припарка. А Прокопьич был уже стопудово мертв. Без вариантов!

Старик хрипло, с клокотанием в груди, сделал судорожный вдох. Его глаза, уже теряющие блеск, нашли моё лицо. В них не было ни страха, ни боли.

— Данилыч… — просипел он, и кровавые пузыри вздулись на его губах, а после лопнули. — Ну… и надрал же… им… Матроскин… задницы…

Рука его дрогнула, пытаясь подняться, и бессильно упала. Я сжал в своей руке его уже холодеющие пальцы, подхватил его и прижал к своей груди, как ребенка. Так и сидел, раскачиваясь на месте, залитый с ног до головы его кровью, и смотрел, как он уходит в небытие.

Те силы, с помощью которых мне удалось его воскресить в прошлый раз, так и не откликнулись, как я не старался, как не молил небеса о помощи. Небеса, как обычно, были немы и глухи к моим мольбам. И в этот момент над нашими головами, разрывая в лохмотья небо и барабанные перепонки, пронесся новый, нарастающий звук — не мины, не снаряда, а чего-то большего. Намного-намного большего.

И где-то там, на вражеских позициях, воцарилась мгновенная и паническая суматоха. Крики, беспорядочные выстрелы. Затем жалкие остатки отряда наемников замерли в нерешительности, задрав головы к небу, по которому к земле, оставляя пылающий след, несся огромный огненный болид…

* * *

Лес пылал. Тяжелые и удушливые струи дыма вились по земле гигантскими серыми змеями. Сквозь их эфемерные тела проглядывали тусклые языки огня, плясавшие по краям раскаленного кратера, образовавшегося на месте окружающего нас леса. Дым резал глаза, и по нашим закопченным щекам текли слезы, рисуя на щеках неуместно-чистые, дурацкие дорожки.

Артем, склонившийся над изувеченным телом Прокопьича, взвыл, как раненный зверь, и рванулся было к Ремизову, но мгновенно окаменел под его мертвенным взглядом.

— Ах, юноша, ну что за неуместная экспрессия? — с фальшивой симпатией взглянул олигарх на майора — Не до вас сейчас. Вот завершу все неулаженные дела, а потом уж и вами займусь… Подождете?

— Будь ты проклят, мразь! — с трудом выдавил Артем побелевшими губами, а на его лбу вздулись жилы и выступили бисеринки пота.

— Проклят? — хохотнул Ремизов, неспешно обходя булькающие лужи раскаленного камня, пышущие жаром. — Что может быть страшнее прозябания в никчемном человеческом теле?

— Но ты, как погляжу, не побрезговал и этим отрепьем, чтобы добраться до меня, Ящер… — прохрипел я — раскалённый воздух обжигал глотку.

— Что поделать, такие времена! — хохотнул Ящер, натянувший шкуру олигарха Ремизова, словно удобный костюмчик. — Хочешь что-то сделать хорошо, братец, сделай это сам!

— Не брат ты мне, гнида чешуйчатая! — Перифраз Данилы Багрова из «Брата» пришелся как нельзя кстати.

Пошатываясь, я поднялся на ноги от изломанного взрывом тела Прокопьича. Меня порядком штормило, то ли от перенапряжения, то ли от акустического удара, вызванного эпическим приземлением Змея в подмосковный лес. А посмотреть-то было на что!

Во все стороны от эпицентра удара торчали изломанные и обугленные вековые сосны и ели. Даже само небо пылало, когда этот гад, не придумавши ничего лучше, долбанулся посреди леса, пролетевши по небу огненным болидом. Думается мне, что очень похоже выглядело место падения Тунгусского метеорита. И даже не взирая на выдержавшую удар «гравитационную скорлупу», которую я поставил на каком-то автомате, из наших с Артёмом ушей сочилась кровь.

— И вправду, — согласился Ящер, остановившись в нескольких метрах от меня. — Не пойму, отчего это Старухе взбрело в голову макнуть тебя в первобытную купель? Хотя, не будь ее, кто знает, набрал ли бы ты необходимую для моей задумки кондицию. Но дело ты свое сделал, старый, пусть немного и потрепыхался напоследок. Меня это даже порядком позабавило.

— Так это все для тебя лишь забава? — Я обвел слезящимися глазами горящий огненный кратер — А как же люди?

Ящер ничего не ответил. Вложил руки в карманы брюк, довольно осмотрелся, покачиваясь с пятки на носок в своих идеальных лакированных туфлях, на которые, не смотря на булькающий вокруг раскаленный камень и носящуюся в воздухе жирную копоть, не налипло и пылинки. Затем он картинно смахнул пепел с высокого камня, круглого и вытянутого как речная галька, и не спеша уселся, сверля меня сумасшедшим взглядом антрацитово-черных глаз.

— А как иначе, дружок? — Он вопросительно поднял бровь — Отчего, думаешь, Творец оставил все свои сотворенные миры и ушел? Скука. Скука — это самый злостный враг бессмертного существа. Впрочем, скоро я избавлю тебя от подобной участи.

— Ну, попробуй, кусок бессмертного дерьма! — Я сплюнул ему под ноги скопившуюся во рту кровь, и она зашипела на всё еще горячих камнях. Подошвы мне тоже основательно припекало.

— Непременно попробую, а как же? Не могу же я остаться без очередного развлечения. Но не будем спешить. Вечность, она, знаешь ли, учит терпению. Чудовищно долгому терпению. У вас же такой