Фантастика 2025-168 - Сергей Леонидович Орлов

не желая уступать друг другу. Этот бой… наши движения… когда сражаются Охотники, чей образ боя построен схожим образом, то это должно выглядеть даже красиво. Мы оба любим рубиться в ближнем бою. Смотреть врагу в глаза. Чувствовать его последнее дыхание на лице. И видеть, как его покидает жизнь.

Его хорошо обучали. Кем бы ни был этот предатель, но науку Ордена он усвоил в полной мере. Узнаю схему боя своих наставников и Старины Мака.

Но этого недостаточно. Этого мало, что победить меня. Одолеть Великого Охотника, ставшего Щитом своим братьям!

БАМ!

Мощный апперкот сбил взвинченный до безумных скоростей темп предателя, а затем я оттолкнулся ногами от потрескавшегося пола и рожа ублюдка познакомилась с металлической подошвой моего сапога!

От ударной волны его сдуло, подобно пушечному снаряду, и вынесло на улицу.

Я перевёл дыхание. Воздуха катастрофически не хватало. В груди горело огнём, а лёгкие работали, будто кузнечные меха.

— Стар я стал, чтобы выбивать дерьмо из молодых, пусть и предателей, — прокряхтел я, невозмутимо вставляя на место вывихнутое левое плечом. Раздался треск, сустав встал на место и я повёл рукой. Слушается. Больно, но терпимо.

Одним прыжком оказавшись на улице, сразу же отступил, а на то место, где я стоял, ударила толстая тёмно-фиолетовая молния.

Небеса над крепостью уже не просто почернели. С них начали бить молнии, разрушая крепость и здания.

Похоже, он разозлился.

От этой мысли я улыбнулся и в следующий момент закрыл себя куполом Жёсткого Барьера. Запах вонючей ауры предателя ударил в нос вместе с его атакой. Стремительной, мощной и гарантированно смертельной для меня.

Падший брат рычал, подобно зверю, начав осыпать мой Барьер десятками едва видимых ударов. На его щеке красовался след от моего сапога, что заставляло меня улыбаться ещё шире.

Неожиданно, что для меня, что для предателя, в какой-то момент сбившегося и замедлившегося, мироздание будто дрогнуло. Знакомый отклик разлился внутри меня, который ни с чем не спутать.

Ещё один Охотник? И он не предатель. Это чувство ни с чем не спутать! Но думать об этом сейчас не время!

Подгадав момент, раз мой противник сбился с темпа, я резко убрал Жёсткий Барьер, практически весь покрытый трещинами, и пошёл в контратаку.

Да… Его обучали. Он тренирован, а его сила поражает. Кем бы ни был этот предатель, но он мог стать сильным Охотником. Подняться вровень с Великими. Но он отринул Кодекс. Отринул всё то, что клялся защищать. И в этом его слабость, как и других предателей, которых я уничтожал в прошлой жизни. Они сражаются за себя, хотя этот кадр и прикрываеться господином. У них нет цели, кроме утоления жажды силы. Нет смысла существования, кроме пожирания душ и наслаждения от собственной мощи.

И поэтому такие, как он — слабы.

Отведя несущийся в мою голову кулак в сторону, я сделал подшаг к предателю и ударил в его грудь раскрытой ладонью. Простое, незамысловатое движение без замаха. Оно не несло в себе той угрозы, на какую реагирует обученный боец, когда его инстинкты работают на пределе.

Разрушающийся город-крепость озарила вспышка золотого пламени.

— У-А-А-А!!! — раненным зверем заорал предатель.

Раздался мощный хлопок, а позади моего врага вырвался столь мощный и оглушающий поток ветра, что он снёс трёхэтажное здание за его спиной.

Ладонь горела, будто я опустил её в жерло вулкана. Перчатка не выдержала и разорвалась на лоскуты, как и кожа, открывая вид стекающей крови и оголённого мяса.

Запоздало, словно эффект атаки был отложен, тело предателя оторвало от каменного покрытия площади, где мы находились, и снесло на добрые десяток метров.

Но он поднимался. Медленно, кривясь от боли в разорванной грудине, которую больше не защищали доспехи и покров ауры. Я выжег её в момент удара, сконцентрировав в ладони невообразимое количество энергии души. Пришлось, правда, развеять внутри своего Океана три десятка душ, но это того стоило.

— Т-ты… О-откуда… — с трудом говорил он, не отрывая от меня взгляда, пока я приближался. — КТО ТЫ ТАКОЙ⁈

— Хреново ты учил историю нашего Ордена, предатель, — холодно ответил я. — Раз не знаешь о своих старших братьях.

За моей спиной стали появляться Барьеры всех Стихий. Вот тут-то он, похоже, словил озарение. Его лицо вытянулось, в глазах, вместо ярости и злобы, появился ужас.

— Щит Ордена… — его изумлённый шепот донёсся до моих ушей. — Ты же сдох! Погиб на Славии!

— И волей Кодекса был возрождён, — мой голос гремел по площади, расходясь эхом и сливаясь с ревом Ёрмунганда, развлекающегося с крепостью Тёмного Бога. Змей восстановился и сейчас пробовал её на зуб.

Предатель скривился, то ли от боли, то ли от осознания, в какой он жопе оказался. Бесспорно, этот гад силён, даже очень, но и я не баклуши бил всё это время. Связь со Стихиями, ранг Абсолюта в новом мире, постоянные медитации и тренировки этого тела, когда появлялось время. Этот сосуд ещё не достиг своего полного потенциала, но раз я ещё не сдох, то всё не зря!

Мы сорвались в атаку одновременно. Барьеры Стихий, кружившие вокруг меня и ожидавшие момента, яростно вспыхнули. Всё тело предателя объял покров из тёмно-фиолетовых молний, прожигающих и разрушающих всё вокруг на сотни метров.

А затем…

— С Кодексом в сердце… С Кодексом в душе, — тихо произнёс я, когда нас разделяло жалкое расстояние.

… Последовал один единственный удар во всю мощь! Удар, от которого застонала Многомерная Вселенная, а этот мир задрожал!

* * *

Сидя на каменном бортике того, что ранее когда-то было фонтаном, пусть и явно не работающем, я смотрел на лежавшее на площади мёртвое тело. Обезображенное, сожжённое до черноты во многих местах, без правой руки и головы.

Позади гремел рёв Ёрмунганда, а где-то там, вдалеке, слышались звуки битвы армий.

Но а я… сидел. Сидел и печально смотрел на тело того, кого мог называть братом.

Эмоции боя отступили, как и адреналин, после чего меня настиг откат. Но боли я не чувствовал, хотя она и была. Где-то там, на периферии сознания мне действительно было откровенно дерьмово. Очень больно, но эта боль физическая. Её легко стерпеть. Легко переждать. В отличии от боли душевной.

Это был шестой предатель на моём счету за обе жизни. Кто-то скажет — мало, а я скажу, что это очень много.

И я помню каждого из них. Их лица. Их души, полные грязи и безумия. Они сошли с пути,